— Мы уже встречали заражённых,
которые могли за пять минут полностью регенерировать конечность, —
согласился я. — Но ведь Иштар разрезали пополам!
— Изя, когда… моя нижняя половина
будет похожа на то, что было раньше? — спросила Иштар.
— Сама можешь взглянуть, думаю да.
Вот только ты меняешься, — проскрипел папаша Кац. — Радужная
жемчужина принялась за твоё лицо. Тебя ждут потрясения, детка.
— Как это понять? — встревожилась
девушка.
— Сходит вся пластика, радужная
вернёт тебе твой настоящий облик, в котором ты попала в Улей.
— Ого! — в броневик отодвинув Багиру
просунулась Немезида. — И заодно скинет несколько лет?
— Разумеется.
— Жаль я не знала, — засмеялась
Немезида. — Обязательно бы сама слопала.
— Следующая твоя, Немезида. Я
признательно, что ты спасла мне жизнь прикрыв собой, — Иштар
накрыла её руку своей.
— Ты разве помнишь? — удивилась
Немезида.
— Я и не теряла сознание, —
призналась Иштар.
— И все понимала? — спросила
залезшая следом Гюрза.
— Да. Женя, ты большой молодец, —
такой доброй Иштар ещё никто не видел.
— Ну надо быть большим идиотом имея
три жемчужины и дать тебе умереть при этом. Кстати, где белые?
— Я не нашла ничего лучшего как
положить их в аптечку. Вон там, — она показала пальцем себе за
спину.
— Ну ёпто! — вскипел знахарь. — А мы
голову сломали! Всё перетряхнули.
— Что это с тобой, — Гюрза ахнула и
прикрыла рот рукой. — Ты становишься девочкой!
— Девочкой? — живо переспросил
папаша Кац.
— Девочкой в плане возраста, тупица!
— Гюрза бросила испепеляющий взгляд на знахаря.
— Дайте зеркало! — потребовала
Иштар. Немезида вытащила своё карманное и передала ей. С Иштар и
правда происходили метаморфозы. Кожа побелела и стала мраморной,
из-под косынки показались рыжие локоны. Разрез глаз принял форму
миндаля и на нас взглянули зелёные глаза. Нос густо покрылся
веснушками, губы изменили форму и из тонких трансформировались в
пухлые. Всё остальное было скрыто простынёй, но своим намётанным
глазом я заметил, как поднялась её монументальная грудь. Руки,
по-моему, стали ещё изящнее приобретя почти белую кожу. Ногти
вытянулись на сантиметр и заострились.
— Ну ты даёшь, мать, — с придыханием
сообщила Гюрза. — Тебе же восемнадцать опять!
— Сколько же лет ты в Улье? —
вырвалось у меня. Она как-то говорила мельком, что несколько лет,
но я не уточнял.