Правда, напрягала толпа крестьян,
которая становилась всё больше. Слыша гневные крики, люди выходили
всё больше и присоединялись к маршу против «нежити».
А у меня голова серьезно проломлена,
дыхание сбилось, и правый бок колит. Хотелось просто лечь на землю
и пусть убивают. Только пережив смерть однажды, не хотелось с ней
сталкиваться ещё раз, тем более так рано. Наоборот, хотелось
воспользоваться вторым шансом и прожить лучшую жизнь без сожалений.
Именно желание лучшей жизни шептало мне не останавливаться.
Не понимаю, почему я не побежал тогда
в лес, а побежал в сторону деревни. Подумал, что так будет лучше
скрыться среди деревянных домов. И это была большая ошибка. Ведь
одни жители убегали от меня, как от прокажённого, но были и
другие.
Деревня принадлежит боярскому роду.
Тут вперемешку со свободными крестьянами, жили и крепостные, и
дружинники. Вот о последних и нужно было думать. Воины,
существующие лишь с одной целью: защищать боярские земли.
Один из таких вышел из своего двора,
открыв калитку. Согласно воспоминаниям, это был Евсей, один из
лучших воинов деревни. С голым торсом и кровью на груди и пузе, он
нес в одной руке убитую курицу, а в другой меч.
– Стой, куда ты бежишь? – приказал он
грубо.
Я проигнорировал, но зря. Его
скорость выше моей, он быстро нагнал и, играючи, выбил землю из-под
ног. Я покатился, а он навис надо мной. И мне показалось, что у нас
с убитой курицей много общего. Может быть, такой же отчаянный
взгляд?
– Куда собрался? – снова спросил он и
боковой стороной меча вдарил по челюсти, будто недостаточно
простого вопроса. Зубы целы, но потекла новая кровь.
– Прошу, не убивай, пожалуйста, –
молю я, держа за челюсть. Всё на что можно уповать, на милость и
доброту людей. Хотя какого лешего?
Я плачу, лёжа на земле, как девочка,
и проклинаю несправедливый мир. Ранее добрые жители деревни в моих
глазах не хуже злостных бандитов. Мне бандиты такого зла никогда не
делали, как они.
Клинок у горла, я поднял голову выше,
встречаясь глазами с Евсеем. Не увидел там ненависти или злобы,
наоборот, он смотрел, будто что-то понял, отчего приподнял брови. И
это был такой резкий переход, особенно когда тот задал вопрос:
– Так ты живой?
– Д-да… – уже заикался я. Тяжело было
сдерживаться, я пережил ад. Однако хорошо знать, что хоть кто-то
понял, что я живой. О, боже, как же хорошо быть им.