Большинство девушек было покрыто
вязью татуировок, оттеняющих кожу: на смуглой узоры были
коричневыми, на фиолетовой — темно-пурпурными. Эльфийки расходились
по залу, бросая что-то в жаровни; пламя сразу вспыхивало, на
краткие мгновения поднимаясь под самый потолок — озаряя все вокруг
призрачными тенями.
Вспыхнув на мгновенье, пламя опадало,
но жаровни после этого принимались чадить клубами дыма —
невесомого, с чарующим душисто-сладким ароматом — дарящим странное,
удивительное парящее чувство наслаждения. Воздух вокруг будто
сгустился — я не сразу понял, что под высокими сводами потянулось
монотонное пение. Монотонное, но ритмичное, притом с каждым тактом
напев становился громче.
Вдруг раздался треск — пространство
перед алтарем полыхнуло, окружая его стеной фиолетового огня —
быстро, впрочем, опавшей. Зал осветило ярким отсветом, смешавшимся
с пурпуром эльфийских накидок и развешанных по каменным стенам
флагов.
От жаровен уже валил густой, плотный
дым — стелясь по полу и скрывая его под собой. Казалось, что
эльфийские девушки теперь стоят погрузившись в облако по колени.
Вместе с дымом усилился чарующий аромат — от которого по всему телу
разливалась успокаивающая томная нега. Мышцы потянуло онемением
слабости — удивительно приятным. Монотонная песня в зале звучала
все громче — чувствовалось, что поющие девушки уже не в силах
сдерживать эмоции, сгорая от желания вкусить безумие плотского
наслаждения.
Я вдруг почувствовал легкие касания —
едва задевая подушечками пальцев, понемногу усиливая нажим, по мне
скользили многочисленные ладони, чужие мягкие губы невесомыми
прикосновениями ощущались на лице, шее. Кожу захолодило сразу в
нескольких местах — подняв голову, я увидел, как небольшими
изогнутыми кинжалами несколько эльфиек срезают с меня
одежду.
Я был против, попытавшись остановить
их окриком, но мой рот закрыли требовательные влажные губы,
сливаясь со мной в жадном поцелуе. Растянутые цепями руки задрожали
от предвкушения, а все тело пронзило тянущей жаждой. Чарующий
аромат дурманил голову — я будто бы находился в той степени
опьянения, когда еще понимаешь, что начинаешь творить непотребства
— но уже не переживаешь по этому поводу.
Со страхом понимая, что нахожусь во
власти дурмана, попытался освободиться из ловушки желания, но
осколки осознания бились словно за стеклянной клеткой, заглушающей
голос разума.