“И все это зря.”
Хоть память о событиях понемногу возвращалась, но на месте
изученного была огромная дыра. Марта больше не помнила ничего из
пройденного материала. Не помнила ни пришлых ученых, ни даже дат их
смерти. Разве что, то что многие из них были еще в двадцатом веке,
который она не застала.
“А ведь это было важно.”
Медленно всплыли в памяти только сеансы обучения в своем “додзё”
— в месте сооруженном по ее проекту — в деревянном сарае (или
бывшем гараже).
“Когда?”
“Лет пять назад? Я тогда переехала в свой дом? А до этого…”
В додзё проходили легкие физкультурные практики с которыми много
помогал телохранитель Лёва. Но и это теперь было зря. Тело
ощущалось абсолютно чужим. Чуть ли не парализованным.
Люди появлявшиеся где-то на краю восприятия (но, кажется, в
реальности), говорили на незнакомом языке.
Хотя слышно было плохо, но напоминало немецкий.
— Все-таки исекай? Я попала в другой мир? — попыталась
прошептать она.
“Пусть меня научат магии или сверхспособностям.”
От этой немой просьбы вдруг накатил страх.
“Нет. Не надо способностей. Не надо! Не надо!”
“Хочу быть принцессой. Но настоящей — не как в моем родном мире.
Пусть за меня красавчики сражаются.”
— Почему я здесь? Эй… — собрав все силы, позвала она.
Она услышала ответ на совсем уж непонятном языке.
— Я не могу говорить на иномирском… — прошептала она. Одно из
расплывающихся двоящихся пятен приблизилось к ней и что-то сказало.
Сказало с сильным акцентом, но на самом обычном английском.
— Please, come again slower, — ответила Марта.
“Возможно, это дублированная версия исекая. А не… с
субтитрами.”
Мысль была бредовой. Последствия наркоза?
Врач повторил медленнее. Но смысл вопроса ускользал. Потом он
(или она или они) начали приставать с множеством других слов, на
которые сил отвечать не осталось, как Марта ни старалась.
“И что мне оперировали?” — было бы узнать. Это интереснее всего,
но и страшнее всего. Лучше закрыть глаза, тогда проблема точно
уйдет.
“Кажется, это всегда помогало.”
“Но довело до наркоза… Или под чем я?”
“Решено! Пока я хлопаю веками и смотрю в сторону того
англоязычного пятна, оно продолжит рассказывать. И, рано или поздно
получится понять, что говорит. И что со мной случилось.”
“Да чего узнавать?! Ясно же, что ничего хорошего не случилось!
Не хочу знать!” — смыло всю решимость.