Ну да, конечно, многие так думают после приезда Джун в Академию Охотников. Им ведь невдомек, что она моя лучшая подруга. И в комнате мы обсуждали исключительно важные вещи, а не занимались тем, о чем все так рьяно подумали. Меня чуть из курсантов не поперли, а все из-за сплетен.
— Я о трофеях, — напомнила, кивком головы указав на тумбочку. — Много у тебя таких? К чему вообще держать при себе чью-то там обувь, это непрактично. Не лучше ли выбросить?
Марс задумчиво нахмурил густые темные брови. Медленно кивнул.
— Ага, выброшу. Потом как-нибудь.
— Могу помочь, — тут же нашлась я.
И даже сделала несколько решительных шагов в сторону тумбочки. Сжечь туфлю, и конец переживаниям. Нет улик — нет проблем.
Но Марс так рьяно воспротивился, что я едва не усомнилась в его вменяемости.
— Не подходить! — он аж побагровел от злости. — Не притрагивайся к моим вещам без разрешения, курсант Вэриус. И вообще: придерживайся своей половины комнаты.
Застыв на месте, сложила руки на груди и, приняв насмешливо-изумленное выражение, хмыкнула.
— То есть когда ты рассматривал мой протез, это была не моя личная вещь? Или что дозволено Юпитеру, не дозволено быку — так, наставник? Ты можешь брать мои личные вещи без спросу, а я даже глянуть не могу на проклятую туфлю какой-то там девчонки?
Краска отхлынула от лица Марса так же быстро, как появилась. Неловким жестом он взъерошил вороные жесткие волосы и покаялся:
— Прости, Вэр, не знаю, что на меня нашло. Наверное, переутомился впервые за годы пребывания в Академии. Давай-ка спать, ректор Крэш давно объявил отбой.
Нет, тут дело не в усталости. Марса задел мой отказ, задел, как любого парня. Он переживал из-за того, что Вэриния отказалась стать его подружкой. Переживал очень сильно. Но, вместо того, чтобы испытать прилив воодушевления, свойственный потешенному чувству собственного достоинства, я ощутила внутренний холод, сковавший сердце ледяными тисками. Мне было больно, тревожно и невыносимо печально.
Как бы мне хотелось рассказать Марсу правду.
Сказать, что я и есть Вэриния, и тоже испытываю к нему чувства, далекие от дружеских. Но нельзя. Устав Охотников строг и не подлежит исправлению.
Утром я проснулась гораздо раньше Марса и, пока он не видел, нацепила протез, который снимала на ночь. Вышла в коридор, по обыкновению направилась к комнате Каста, чтобы вместе пойти на завтрак, а после и на занятия. У нас вошло в привычку выпивать по утрам по нескольку чашек бодрящего тротиканскиого чая, делиться новостями и просто мыслями. Мне не терпелось обсудить с другом события прошедшего бала, нападение на глав БМК и все прочее.