Или верно, блаженная? Снаружи перепуганные люди, двор полнится кровожадными бабами, а она в тряпице, что липнет к крепкому заду. А под ней!? Возмущенный взгляд Ильи завернул против воли под низ, прилепился к лобку с коротким белым пушком. Илья сглотнул. Волна непрошеного жара пошла в плечах, в груди, в паху. Горячая плоть наполнилась силой.
-Убей ее! – доносились вопли со двора.
Сплошное наказание! Он шагнул к ней, схватил сзади и крепко зажал ей рот. Вывернув тонкие руки за спину, прижал животом к банной стене.
Малышка всхлипнула, не в силах шелохнуться.
Раздвинул ей ноги и втиснулся между ними, расшнуровывая гашник.
- Не надо, - взмолилась она, не понимая, что ее ждет.
- Думать раньше стоило, - взорвался Илья, рыча ей в ушко, задыхаясь от распаренного аромата кожи. - Когда душила старого ублюдка. А теперь терпи! Твой единственный…
Рывком стащил штаны вниз с себя.
Девчонка затрепыхалась в его мертвой хватке. Заскулила с отчаяньем.
Он толкнулся в ее влажную кожу, вздыбленной головкой елды. Горячо обжег, низ его живота вжался в половинки сладкой попки. Илья задохнулся.
Девчонка ахнула, задергалась, задрожала телом под напором, нервно попискивая под его ладонью.
- Заткнись, и стони - прорычал в ухо.
С силой навалился на нее, он плющил ее к стене вперед. А сам со свистом выдохнул, злобно думая, было бы чему? Нежные ягодицы послушно разошлись в стороны, и все великолепие предстало перед ним. Приставил набухшую головку к ее дырочке, растянул костлявые ягодицы в стороны, подался вперед, скользнул ниже и слегка погрузился в девичье. Снова закрыл ей лицо ладонью, будет сейчас ныть.
Руна завизжала, тревожно и ускоренно задышала, замычала.
- Стони, дура, если жить хочешь.
Он убрал пальцы со рта и освободившейся рукой, задрал тряпку, припечатал ее сильнее. Теперь он чувствовал Руну всю на себе. Терся о нее, изнывающим собой. Сдерживаясь сам, но не входил глубже, только вид делал.
И до нее, наконец, дошло. Судорожный кивок головы, обозначил согласие. Он убрал ладонь с лица.
Руна сначала молчала, затем громко застонала. Мягко, протяжно, царапая ему этим звуком внутренности.
От прикосновений, от стонов, ему хотелось ввести елду по самое основание. Максимально глубоко. Илье хотелось её тощую безумную, без остановки трахать, пока не кончит. Долбать, пока не станет пусто в яйцах. Грубо, яростно, ретиво. Вместо этого, он лишь терся, словно малахольный сигнальщик отгуливающий первую волчицу. Что за блажь? Зачем так сложно у волков? Будь он человеком, или хоть бы волком давно забылся бы с ней, не спрашивая позволения.