— Сам ты заноза, — Анастази слабо
улыбнулась, а потом опустила взгляд. — Может, расскажешь, что...
Что случилось там на озере?
— В каком это смысле? — удивился я.
Вышло вполне натурально.
— Издеваешься? Да ты сам не свой был
последнее время — замкнулся... даже больше, чем после
и-исчезновения мамы, — поведала мне Анастази. Эта оговорка
привлекла моё внимание, но я не решился уточнить: судя по голосу
сестры, событие было травмирующим. — Ну, ты почти не разговаривал
со мной. На лекарства забил. Я... да и не только я, в общем, но ещё
и ребята начали беспокоиться, что ты не в порядке.
— Буду в порядке, — голос сорвался на
хрип, и пришлось вновь брать ингалятор. — Немного подлечусь, а
потом... Меня ждёт много свершений, — я постарался, чтобы мой голос
был бодрым.
— А у тебя выбора не будет, — заявила
Анастази, — я теперь сама буду приглядывать за тобой.
Помимо сестры, меня посещали и другие
гости. Вскоре пришла та самая девушка, что вытащила меня из воды.
Спасительница улыбнулась мне и прошла в палату.
— В следующей раз, Лайн, —
обратившись ко мне, девушка повернулась спиной и принялась
поправлять шторы, — постарайся обойтись без уроков утопления.
— Разумеется, ведь мне за них не
платят, — ответил я, всматриваясь в лицо незнакомки. Однако память
Элиота молчала, а сам я был столь растерян таким ранним визитом,
что попросту не мог отвести от посетительницы взгляд. — Я знаю, что
обязан тебе жизнью, но... не напомнишь, как тебя зовут? Не прими за
невежливость — это временные провалы памяти ввиду гипоксии.
Девушка, положив на соседний с
кроватью стул пакет, повернулась ко мне и протянула руку.
— Антонина Кеймере. Я однокурсница
Зи, — так звали Анастази её друзья. Тогда же я посчитал, что
спасительнице было как минимум восемнадцать — столько же, сколько
сестре.
— Антонина Кеймере, точно, — повторил
я, принимая руку Антонины в свою. Выглядела та в сравнении с моей
маленькой и хрупкой.— Моё имя, надо полагать, ты знаешь.
— Ага, да. Элиот Лайн. Будь Балтия
ещё в составе России, был бы Каспаровичем, но не вышло, — быстро
заговорила Кеймере, будто от смущения. Я не понял, о чём она
говорит. — Да. Я знаю тебя. Ты тот придурок с камерой.
— Звучит обидно, — я хмыкнул. —
Почему сразу придурок?
— Да потому что ты с камерой ходишь
так, будто приклеен к ней... или она к тебе, — она ответила с
ухмылкой. — В общем, не принимай близко к сердцу. Просто дурацкая
кличка.