— Вы очень взволнованы, милорд. И плохо спите ночами. Вы
утомлены. Уверены, что сейчас подходящее время для урока?
— Времени у нас немного, ты сама говорила об этом. Шаутты
пришли в наш мир, они придут и за мной рано или поздно. Мне надо
научиться сражаться с ними.
— Прежде чем сражаться, следует научиться различать
шауттов, ваша милость. Этому мы сегодня и будем обучаться. Там. На
столе. Выпейте, пожалуйста.
Юноша взял кубок из тонкого стекла, оплетенный золотой
проволокой, понюхал темно-бордовый напиток.
— Вино?
— Не могу же я предлагать сыну владетеля простую
воду. — Слепая улыбнулась. — Пейте, ваша
милость. Это позволит вам услышать Вэйрэна, если такова его
воля.
Эрек выпил залпом, ощутив в вине слабый привкус железа и нечто
похожее на заплесневелый сыр. Рядом стояла бутылка, и он даже
удивился, что у хорошего соланского такой дурной букет.
— А теперь за мной, — сказала Рукавичка
решительно.
И вышла в парк.
Эрек недоуменно посмотрел ей вслед, чувствуя, как немеют кончики
пальцев, и поспешил следом. Тропа, засыпанная листьями, виляла меж
высокого кустарника и лип. Он помнил, что замковый парк небольшой,
огороженный стенами от любопытных глаз, но они шли и шли, и Эрек
никак не мог догнать женщину. Он прибавил шаг, не желая бежать,
пожирая глазами ее гибкий стан, но не приблизился к ней ни на дюйм.
А потом она и вовсе исчезла за поворотом, оставив наследника в
одиночестве.
Отбросив сомнения, юноша наконец-то побежал, но на тропе
Рукавички больше не было, хотя он продолжал слышать ее шаги и
постукивание посоха сквозь шелестящий дождь. Стало быстро
смеркаться, слишком быстро, чтобы это было правдой, и тропа тут же
показалась ему очень узкой, неприятной.
И... опасной.
Эрек кожей чувствовал угрозу, разлитую в парке, и только
гордость, да мысль, что Рукавичка никогда не забудет его трусости,
не позволили ему поспешить назад, поближе к людям, что охраняли его
все время, кроме уроков с гостьей герцога.
Он все-таки догнал ее, чувствуя, как пот пропитывает рубашку и
ткань липнет к лопаткам. Слепая стояла перед кривой высохшей липой,
угрожающе вскинувшей черные ветки, словно желая проткнуть
женщину.
— Ты асторэ, — произнесла
Рукавичка. — Такой же как я, но твой дар спит и не желает
пробуждаться. Понадобится много дней, возможно, лет, чтобы ты смог
противостоять им в одиночку, но начало уже положено. Вэйрэн
касается тебя, пусть ты и не слышишь этого. Посмотри, видишь ли ты
шаутта?