– Руками не хватай, – оторвался от чтения маг. – Берешь
пинцетом, кладешь у корня языка, глотаешь. Поняла?
Чего уж тут непонятного.
Я показала язык спине борга, храбро улыбнулась Тиму и смело
запихнула капсулу с ядом в рот. Проглотила, запив водой. Притопнула
ногой, прислушиваясь к ощущениям. Вроде ничего.
– Ты как? – спросил Тим.
– Нормально. Жжет немного, – потерла я живот, – а так
порядок.
– Слава Светлым! – Редкое зрелище – не слишком набожный Тимар
делает благословляющий знак.
– Могу идти?
– Нет, – притормозил меня маг. – Два часа будь на глазах.
Я уселась в кресло, прихватив сборник задач и бумагу. Тим
нахмурился, но ничего не сказал, хотя обычно требовал заниматься,
сидя за столом. За осанку мою переживал. Сам он зарылся в счета, но
нет-нет, да поглядывал на меня.
Я отхлебнула воды, смакуя драгоценную влагу сухими губами.
Вкусная. Интересно, откуда ее набрали. Надо служанкам сказать, что
буду теперь пить только такую. Я помахала плотным листом бумаги,
как веером. Жарко…
Маг все так же стоял статуей, читая свиток. Как он только еще не
поджарился в своей хламиде? Мне в тонком шелке дышать нечем.
Я выпила еще воды.
И еще.
Забыв про стакан и вбитое в пятую точку воспитание, выхлебала
остатки прямо из кувшина. Во рту сушило, будто лигу пробежала.
– Ф-фу, жарко-то как!
Я потеснила Сибилла у окна, а потом и вовсе распахнула прикрытые
ставни. Легкий ветер осушил испарину на лбу, но по спине, из-под
мышек ручьями лился пот. Покосившись на брата, начала расстегивать
ворот блузы. Какая непослушная пуговица… А, это не пуговка, это
жемчужина вышивки. … А это совсем не пройма…
Я вытерла рукавом пот со лба, щек. Почему темнеет? Туча?.. Я
попыталась поднять голову, но вместо этого боднула подоконник,
заваливаясь вперед.
– Ти-и-м?.. Что-то мне нехорошо…
Меня перенесли на кушетку, а потом и вовсе в ванну – я узнала ее
по прохладе. Обернули влажными простынями, но это не помогло
остудить растекающийся внутри жар.
– Л-ле…
– Что? Лира!
– Л-ле…
Распухший язык не ворочался, но умница Тимар догадался.
– Лед! Принесите лед!
Ледяные кубики плавились, лишь раздражая. Не помогали. Да и как
они, похрустывая, потрескивая, будто брошенные в стакан с кипятком,
находясь снаружи, могли охладить реки и океаны огня внутри моих
вен? В ушах стучало, я полностью оглохла от рева крови, туман в
глазах то превращался в черноту, то слегка рассеивался, являя мне
чье-то лицо, усеянное веснушками. Оно троилось, кружилось хороводом
и снова скрывалось в темной пелене. Не могу, не могу больше!