– Скоро уже будем дома, – мечтательно протянул парень, прихромав
ко мне. – Как же я соскучился по ванне… И нога болит, спасу
нет.
– А что будет со мной, господин?
– Да что с тобой будет, – махнул рукой паж. – Хуже, чем в
княжеском замке, точно не станет. Подкормят, работу несложную
дадут, может, в пансион отправят.
– А что такое флер?
– Флер… Как бы тебе объяснить… Привлекательность, наверное.
Вырастешь – красоткой будешь, – щелкнул он меня по кончику носа. –
Давай ужинать и спать, завтра тяжелый день.
– Хорошо, господин, – кивнула я.
Тоже мне, счастье! «Красоткой будешь!» Знаю я, что бывает с
красотками… При воспоминании о ночи в графских покоях меня
передернуло. Лучше бы я мальчиком была! Или уродом… Хотя нет.
Уродом быть не хочу, лучше просто мальчишкой.
Замечтавшись, я не заметила вытянутой ноги Тимара, споткнулась о
нее и, не удержавшись, шлепнулась в снег, вывалив кашу на пажа.
– Дура неуклюжая! – рявкнул парень, отряхивая разварившуюся
перловку со штанов. За ухо поднял меня с земли, выдернул хворостину
из кучи веток для костра и потащил за валуны.
– Простите! – пыталась я заглянуть в усталые глаза. – Простите,
господин, я не хотела!
– Криворукая мартышка! Ты хоть иногда смотришь, куда прешь?!
Тимар толкнул меня в снег, свистнула хворостина. Тихо вскрикнув,
я закрылась руками и заплакала. Он же знает, что я не виновата, сам
выставил ногу, когда я уже сделала шаг! Но сказать это вслух не
осмелилась.
А потом поняла, что боли нет. Все еще ругаясь, Тимар порол
каменную стену, закрывавшую нашу стоянку от ледяного ветра,
спускавшегося в низину.
Подмигнув и приложив палец к губам, парень швырнул плетку в
снег.
– Без ужина останешься! – гаркнул он напоследок и зашагал к
костру.
– Господин, каша еще есть, – неуклюже, от вороха натянутой
одежды, поклонилась служанка.
Тимар брезгливо поджал губы.
– Еще я объедками не ужинал, – фыркнул он. – Дай мне сыра и
хлеба.
Отряхивая снег, я вышла к костру.
Броккс, тот самый возница, с которым я ехала вначале, протянул
мне кусок разваренной оленины, но не успела я поднести его ко рту,
как в лицо ударил тяжелый снежок.
– Я сказал, без ужина.
Понурившись, я ушла к саням. Спать с этим предателем не
хотелось, лучше мерзнуть среди сундуков. Завернулась в ставшую уже
родной шкуру, отвернулась от костра, вглядываясь в темноту. Далеко
впереди мигала яркая цепочка огней, в ноздри упрямо лез запах
разваренной в мясном бульоне перловки. Может, еще раз прощения
попросить?