- Превращает свинец в золото? –
вскинулась Алая Шельма.
- Пока что только золото в
свинец.
Невнятно выругавшись, капитанесса
подняла свою треуголку и нахлобучила на голову.
- Да, с таким техником, как ты, в небе
не пропадешь. Давай уже посмотрим и остальное.
Они посмотрели.
Устройство, похожее на свирель из
меди, чье излучение заставляло фруктовый планктон кружить в воздухе
определенным образом, выписывая геометрические фигуры. Громоздкую
тубу, оказавшуюся фонарем и издающую ослепительный свет, но только
лишь солнечным днем, в темноте совершенно бесполезную.
Медузоподобную сферу, которая позволяла придавать яблокам вкус
сушеной корюшки.
Штук в котомке Тренча было много, и
всякий раз, когда он демонстрировал одну из них, лицо Алой Шельмы
вытягивалось еще больше, а дядюшка Крунч лишь гулко хлопал себя по
лбу металлической пятерней и ругался как старый матрос.
- Все это бесполезный хлам, - подвела
итог капитанесса, разглядывая свой заваленный «штуками» стол, -
Твои механизмы могут пригодиться разве что для какого-нибудь
ярмарочного балагана, но на борту корабля совершенно
никчемны.
- А я что говорил? – кисло заметил
Тренч, ни на кого не глядя.
- Кажется, я начинаю догадываться. Не
из-за них ли тебя отправили в Шарнхорст на
виселицу?
- Из-за них.
Алая Шельма ухмыльнулась.
- Ну и что же ты сделал? Неправильно
предсказал четверг? Выдернул все гвозди в губернаторском доме? Или
что-то еще более страшное?
Тренч ссутулился.
- Это уж мое дело.
- Колючая рыбешка, - хохотнул дядюшка
Крунч, но вполне добродушно, - Не хочет говорить. При его талантах
это и неудивительно. Ну а нам-то что с тобой делать,
рыба-инженер?
Тренч метнул в абордажного голема злой
взгляд. Но броня того способна была выдержать и залп картечи в
упор, один взгляд, пусть даже такой, не оставил на ее пластинах и
следа.
- Мне плевать. Бросьте за борт. Или
что вы там хотели сделать.
Сейчас ему и в самом деле было
безразлично, что они скажут. Он чувствовал себя безмерно уставшим и
опустошенным, как небоход после бесконечной, растянувшейся на много
дней вахты, когда усталость и отупение превращают человека в
подобие не способной ни чувствовать, ни рассуждать деревянной
балки. Не хочется ничего, только лишь чтобы все закончилось.
Хочется подчиниться ветру и отдать себя на его волю. И все равно, в
каком направлении он дует.