Элен кивнула, а потом подняла на Теодора глаза и спросила без
всяких уверток:
— Ты за что сидел? Убийство? Грабеж? Изнасилование?
Теодор замер. Его плечи напряглись. Лицо стало совершенно
пустым.
— Знаешь уже, — тускло произнес он.
— Серж проболтался.
— Контрабанда, — коротко сказал Тео, пряча глаза. — С
шерстяными. Во время военных действий.
— Что, никого не убил?
— Нет. Я не люблю кровь и страдания.
— Только деньги? — понимающе хмыкнула Элен.
— Ты не собираешься убегать с криками, да? — плечи Тео чуточку
расслабились. — И ловцов вызывать не станешь?
— Ну, Агата же тебя в дом пустила, — криво улыбнулась Элен. — А
она умная девочка. Кто я, чтобы оспаривать ее решение? Что возил,
кстати?
— Камни, — глаза мужчины затуманились воспоминаниями. —
Лекарства. Шерстяные — отличные медики. Ювелирку возил, она всегда
в цене. Редкие продукты вроде сыров или колбас. Иногда брал заказы
на бытовые артефакты. Ничего опасного. За оружие не брался, хотя
предлагали.
— И сколько дали?
— Двести двадцать четыре года. Плюс полная конфискация.
Элен присвистнула.
— Что-то многовато.
— Законы Эйлерана суровы. А ведь еще война шла. Меня тут же
записали и в уклонисты, и в изменники. Эдвард, конечно, приплатил
кому надо, обвинение в измене не звучало в суде. Но в целом
набралось порядочно сроков. Но я рад и тому, что не смертная
казнь.
— Эдвард, — уцепилась за знакомое имя Элен.
— Ну да. Эдвард Мэррил. Твой предок.
— И почему Мэррилы замешаны во всех безобразиях? — задумчиво
пробормотала женщина.
— Потому что они их и затевают, — фыркнул Тэо. — Или ты
считаешь, что я сам сбывал все привезенное добро и искал
заказчиков? Конечно, это делал Эд. Он был главным в нашем тандеме.
А я только исполнитель.
— Но ты его не сдал?
— А смысл? Ну скосили бы мне лет пятьдесят, что это изменило бы?
Эду нельзя под суд: он был из ближнего круга старого Императора.
Ему бы не удалось избежать обвинения в измене.
— Он его и не избежал, — заметила Элен.
— Ну это да. И все же выкрутился. Скользкий он был, как утка в
воде. Шанаторов, вон, всех вырезали, а Эда в ссылку слили.
— А в чем ты еще врал? — с любопытством спросила Мэррил.
— Ну, я не вдовец. Моя жена со мной развелась, когда объявили
срок заключения. Честно сказала, что двести лет ждать не будет.
Дети меня знать не знают, дома своего нет, работы тоже нет и с
такой статьей вряд ли будет. Никто не захочет брать на службу птицу
из клетки. Я ведь и курьером могу, и механиком, и шью, и готовлю
сносно. В тюрьме научился, знаешь ли, там времени свободного много
было. В общем, только Агатка и сжалилась надо мной. Денег, сказала,
нет, а крыши над головой — сколько угодно, живи хоть в башне, хоть
в кухне, хоть в комнатах сторожа. Ну я и живу.