«Я родилась в год Гнева Баарота и потеряла родителей ещё младенцем. Всё, что я о себе знаю – это то, что я вижу в зеркале. Я хочу научиться отыскивать и изучать архивные документы, чтобы узнать хоть что-то о своём роде. Хочу иметь возможность с честью называться кэриминкой или по справедливости причислить себя к иному народу. Хочу достойно и по именам почитать моих предков».
Когда мастер Эшши-Дан закрыл свою книгу и сообщил, что время истекло, Кимриналь свернула свиток, аккуратно перевязала его и, подойдя к столу на расстояние вытянутых рук, положила на край, не смея поднять глаз. Сама не зная, что на неё нашло, Кимри попятилась на несколько шагов назад, и только оказавшись в проходе между столами, осмелилась повернуться к мастеру Эшши-Дану спиной, так и не заметив, что он наблюдает за её манёврами, приподняв правую бровь.
– Жду вас послезавтра, – произнёс учитель, заполучив все работы, поднялся и стремительно скрылся за портьерой.
Несколько ошарашенные, ученики вышли на лестницу, и тут Шахарро испустил долгий шипящий выдох, слегка оскалившись, встопорщив усы и нервно размахивая хвостом.
– Во шшшто это я ввязаался?! – протянул он, глядя на Роддвара.
Северянин флегматично пожал плечами и аккуратно поддержал под локоть покачнувшуюся Кимри.
– Да ладно тебе, – беспечно улыбнулась Лиснетта, которую единственную, кажется, не впечатлило поведение хашина. – Он не такой уж и злой. Просто ему досадно, что его исследования никому особо не интересны. Вы только посмотрите, куда загнал его Совет Кадая!
Легко махнув рукой, ринминка зажгла зеленовато-жёлтый миражный светляк, искристым шариком поплывший перед ними. Всю дорогу до спален Лиснетта болтала с Шахарро. Роддвар и Кимри молча брели позади. У спален первошагов ученики расстались – Лиснетта ушла с хёдином на третий этаж, в спальни второшагов.
Оказавшись в своей секции, Кимриналь задвинула ширму, хотя до гонга было ещё несколько часов. Обессиленно рухнув вниз лицом на постель, она пролежала так, бездумно и неподвижно, с полчаса. И только тогда накатила нервная дрожь. Кимри зарылась лицом в подушку и беззвучно разрыдалась.
Наутро Кимриналь проснулась с тяжёлой головой и тяжёлым сердцем. Медленно, как ржавый кофуминский механизм, оделась, умылась и причесалась, и также медленно добрела до столовой, забившись там за стол в самом дальнем углу. Впрочем, Шахарро без труда отыскал её и уселся рядом, сонно промурчав что-то вроде приветствия. Следом пришёл Роддвар, сразу создав своим гороподобным торсом ощущение тесноты.