Я даже спросил потом о. Ивана:
– Отец Иларион не русский?
– Нет, русский, крестьянин Подольской губернии.
Отец Иларион одет «почище», на нем черный, хороший подрясник. И держится иначе, чем пустынник: мне кланяется очень низко, а о. Ивана перебивает и не дослушивает.
Мне сразу показалось, что о. Иларион видит во мне человека, от которого многое зависит в вопросе о разрешении постройки монастыря. Впоследствии оно так и оказалось. А пока я видел только низкие поклоны и заискивающую улыбку. Несколько раз во время разговора он, как к своему служке, обращался к о. Ивану:
– Ты бы о чае похлопотал. Им, верно, с дороги чайку хочется.
«Ты бы о чае похлопотал» он говорил резко, почти грубо. А «им, верно, с дороги чайку хочется», – перегибаясь, с полупоклоном в мою сторону.
Очень скоро о. Иларион свел разговор на интересующий его вопрос. Рассказал о притеснениях со стороны лесного ведомства и администрации. Вздохнул и сказал:
– За границей живут русские люди, а тут, в своем отечестве, не могут найти приюта.
Вздохнул снова, но сейчас же усмехнулся в бороду своей странной усмешкой, которую никак нельзя было связать с темой разговора, и спросил неожиданно:
– А как вы полагаете, можно надеяться на разрешение монастыря?
– Не знаю, право… Вероятно, это возможно. Но разве вопрос, нужен ли монастырь, решен окончательно?
– Пустынники подписались. Я все бумаги представил, – сказал о. Иларион, перестал бегать глазами и уставился на меня в упор.
– Я знаю. Но вы сами-то убеждены, что это нужно?
Отец Иларион перевел глаза на о. Ивана. Быстро взглянул в окно, потупился и ответил не сразу.
– А почему же нет? В церковь недалеко будет ходить. Разбойники не обидят. С земли никто не прогонит. А жить по-пустынному можно. Я все бумаги подал.
Мне показалось, что он опять усмехается. И что-то в тоне его задело меня за живое. Я – человек «мирской». Не жить мне никогда ни в монастыре, ни в пустыне, но как он не сознает, что делает? Или, может быть, сознает?
Вопрос о значении для пустынножительства постройки монастыря был для меня ясен как день. И я сказал прямо:
– Хлопотать о монастыре может только заклятый враг пустыни. Постройка монастыря, о котором вы хлопочете, будет гибелью пустынножительства.
– Почему? – не то с любопытством, не то с иронией спросил о. Иларион.