Он стал разбираться и вскоре выяснил,
что никакой луны на самом деле не было (ночи Карабана были особенно
мрачными). Солнце — было, но совсем небольшое, хотя и довольно
тёплое. Михаил попробовал направить камеру в звёздную высь, как
вдруг на экране перед ним загорелось сообщение:
«ОШИБКА! Запрещено покидать пределы
выбранного мира!»
Занятно… По всей видимости, в
понимании книжки не все «миры» были отдельными обособленными
вселенными; иногда, как, например, в данном случае, они
представляли собой кусочки последней. Вселенная, в которой
находился Карабан, на самом деле была намного больше и простиралась
в космические выси, но Михаилу позволялось работать только в рамках
одного конкретного континента.
Впрочем, это была именно что
вселенная, а не Мультивселенная. Последняя по определению
предполагала наличие разных вселенных с разными законами. В
соответствующей справке книжка делала особенный упор на данное
обстоятельство. Некоторые миры могли располагаться в одной и той же
вселенной, другие — в разных.
Иной раз в звёздном небе над
Карабаном мелькали метеориты и кометы (к величайшему удовольствию
местных учёных и астрологов). Загадочная звезда тоже упала из
небесной пустоты, но представляла собой нечто намного более
ужасающее, нежели просто большой камень.
Когда Михаил стал постепенно спускать
камеру в недра Проклятой горы, перед ним стали проноситься
леденящие душу образы: каменные толщи пронизывало великое множество
мясистых отростков. Некоторые из них были совсем тонкими, как
ниточки; другие — с человеческую руку; некоторые из них давно
иссохли, в то время как среди других вибрировала и струилась свежая
кровь.
Михаил зарывался всё глубже и глубже
и наконец увидел картину, от которой у него невольно приоткрылись
губы.
В самом сердце горы простиралась
огромная пещера, посреди которой все мясистые отростки сливались
воедино, обращаясь в громадный кокон. Его пронзала дрожь —
сердцебиение, а если присмотреться, можно было заметить внутри него
очертания фигуры.
Человеческой фигуры.
При виде последней Михаил
почувствовал себя немного неловко: как будто увидел спойлер,
который следовало припасти до самого конца истории. Впрочем, он был
не столько героем, сколько режиссёром, который продумывает сцену, а
потому, наверное, ему следовало привыкать к подобного рода
преждевременным откровениям.