- А кто же он? –
оторопел Дорофей Петрович, пытаясь «переварить» заявление
профессора.
- Не-зна-ю! – по
слогам выдохнул Лазарь Евстафьевич. - Увы, мне и ах… - В очередной
раз развел руками пожилой медик. – С чем я только не сталкивался за
свою, довольно-таки насыщенную, практику… Но с таким явлением –
первый раз. С чем вас и поздравляю!
- А с чего… с чего
это вы взяли, что он того… ну, не человек? – не сдавался Дорофей
Петрович, продолжая засыпать престарелого профессора «каверзными»
вопросами.
- Так это же видно
невооруженным взглядом, батенька! – Старик, кряхтя, нагнулся и
сдернул с трупа простыню не первой свежести, пропитавшуюся
ядовито-зеленовато-желтой маслянистой жидкостью. – Начнем с того,
мон шер, у какого же человека вы видели кровь такого
отвратительного гнойного цвета?
- И воняет она
отвратно, - вставил капитан. – Неужели, и вправду гной?
- Молодой человек,
я вас умоляю, не несите чепуху! – проникновенно попросил профессор.
– Это не гнойный экссудат! Это не продукты распада тканей, а именно
кровь, то есть – внутренняя среда организма.
- А почему она
такая… такая… - Капитан никак не мог подобрать подходящее
сравнение. В его насквозь пролетарских мозга, совершенно не
избалованных образованием, не могли удержаться настолько красочные
эпитеты.
- Ну, по всей
видимости, оттого, что наш с вами клиент – не человек, - не
дослушав, вынес вердикт Лазарь Евстафьевич.
- Да не-е-е! –
Потряс лысой головой капитан. - Не может этого быть – я его не
первый год знаю! Обычный… Как все… Ничего особенного, ну разве что
в наркомате большим человеком был. Может яд, какой ему в пищу
подсыпали? Возможно, что происки агентов мирового
империализма?
- Не знаю как вы,
мой друг, а я таких ядов не видывал. - Старик достал из нагрудного
кармана пиджака аккуратно сложенный белоснежный платочек и вынул из
глаза монокль. Подышав на линзу, профессор аккуратно протер её и
вернул увеличительное стеклышко на место. – К тому же, если он и
был когда-то обычным человеком, изменения коснулись не только
крови, но и всех внутренних органов…
- А может он того
– морфинист, какой? – Выдал очередную версию Дорофей Петрович. – Я
слышал, что от этого тоже внутренние органы изменяются…
- От водки,
положим, тоже печень увеличивается, - сварливо отозвался старик. –
Только печень, так и остается печенью! А что у нашего приятеля
творится внутри, даже мне, вот так сразу, и не разобрать: где тут
печень, сердце, или желудок?