— Нашли мальца этого, что людей
Кракена из-за девки положил. Я ребят отправил, привезут скоро.
— Хочешь выяснить сам он по себе или
послал кто?
Советник кивнул:
— И это тоже. Мальчишка одаренный
вроде как. И ничей. Продать за дорого можно. Потому наших послал, а
не портовых костоломов.
— Точно ничей? — задумчиво
прищурился боярин. Ему сейчас не хотелось ввязываться в драку с
кем-то из аристократов из-за такой мелочи, как слабый одаренный. А
сильному в трущобах взяться неоткуда.
— Ничей, — махнул рукой Томил, —
Какой-то дружок Скегги Серого.
— Ты считаешь, я должен помнить по
именам всю твою шелопунь? — нахмурился Завид.
Шелухин напрягся. Хозяина он боялся,
как огня.
— Нет, господин! Конечно, нет! —
испуганно замотал головой Шило, — Я так не думаю, господин.
— Что за Скегги? — недовольно
спросил боярин. Что-то во всей этой ситуации ему не нравилось, но
он никак не мог понять что.
— Племянник старой Магды. Пансионат
у нее на нашей территории. Таксистом работает. Тоже у нас. Ну и
наши дела решает. По необходимости.
— Ты у него про приятеля
спрашивал?
— Нет еще. Серый на заказ уехал.
Вернется на днях только. Тогда и расспрошу, откуда он этого
приятеля взял.
Сердце Завида екнуло. Предчувствие,
не раз спасавшее его от неприятностей просто взвыло.
— Отзывай своих людей! — скомандовал
он.
— Но...
Томила откинуло к стене мощным
потоком воздуха, вышибая дух. Боярин не был сильным одаренным, но
Шелухину хватило и этого, чтобы со стоном сползти на пол. Зная
крутой нрав Хозяина, он тут же попытался вскочить. В ярости боярин
мог и покалечить. Правда, Шило так и не понял, чем вызвал его гнев.
И выяснять абсолютно не хотел. Едва он успел подняться на ноги,
дверь в кабинет без стука распахнулась и на пороге появился
взволнованный, бледный гвардеец:
— Господин, там... — он замялся, не
находя слов, потом судорожно мотнул головой, — Вам надо это
видеть.
В груди что-то оборвалось и ухнуло
куда-то вниз. Тело сковало могильным холодом. Все нутро
выворачивало от осознания того, что случилось ужасное и
непоправимое. То, что может поставить крест на всех его трудах,
начинаниях и мечтах. А может и на самом его существовании. Что
делит жизнь на на до и после. Если оно еще будет, это после.
Несмотря на близость гвардейцев и слуг, мужчине стало так жутко,
так тоскливо, как не было никогда в жизни. Захотелось стать
маленьким-маленьким и спрятаться далеко-далеко, где его никто
никогда не найдет. Но Завид Гориславович не стал бы тем, кто он
есть сейчас, если бы не умел держать себя в руках. А уж загнать в
узду свой страх в его делах самый необходимый навык.