Деревянные помосты кончались там, где начинался лёд. Его
морозная гладь яростно кусала кожу на голых ногах. Снега на ней
почти не было, а потому заключённые изо всех сил старались не
падать, зная, что тогда по их спине наверняка прогуляется дубинка
надзирателя.
Очень скоро впереди показалась тёмная прямоугольная яма проруби,
у которой уже стояли четверо охранников с длинными шестами. Один
конец этих шестов венчал изогнутый крючковатый наконечник. Позади
надзирателей, шагах в семидесяти, изо льда торчал исполинский
каменный шпиль безымянного скалистого островка. Первый раз Эдуард
заметил на нём крохотный огонёк жаровни. Стало быть, там
действительно дежурил стражник, как и поговаривали в тоннелях.
«Семьдесят шагов, – мучительно подумал Эдуард, – как же
далеко!»
Не сбавляя скорости, колонну каторжан начали загонять в воду.
Плескаясь, гудя и пофыркивая, грязные измученные люди радовались
этому редкому удовольствию почти как дети. Одни невольники
стягивали свои жалкие лохмотья, бросая их тут же, у проруби, другие
не утруждали себя этим и купались прямо в одежде. Вскоре настала
очередь и Ярви с Эдуардом. Раздеваться они не стали, да и снимать
им было особо нечего. Самодельные безрукавки из мешков,
подпоясанные кусками верёвки и изношенные до дыр набедренные
повязки вряд ли смогут утянуть их на дно, когда намокнут.
Вода оказалась, как всегда, прохладной, но не настолько, чтобы
человек мог быстро замёрзнуть в ней. Если учесть, что вокруг лёд и
покрытые снегами горные вершины, её можно было бы даже назвать
тёплой.
Ярви кивнул Эдуарду плыть в середину проруби, туда, где
охранникам сложнее будет дотянуться до них баграми. Юноша
последовал за вором, невольно подумав, что это последняя
возможность повернуть назад, отменить всё. В конце концов, не
потянет же Ярви его насильно…
– Готов? – негромко спросил Трёхпалый, когда они оказались в
центре проруби.
«Как, Солис тебя побери, к этому можно быть готовым?» –
панически подумал Эдуард, и ему захотелось закричать. Впереди их
ждала неизвестность и, скорее всего, не слишком приятная
смерть.
Собрав в кулак остатки воли, Эдуард укрепил её при помощи
клокотавшего в нём уже долгое время гнева. Нет, он больше не
вернётся в эту темноту, где шёпот множества голосов медленно сводит
его с ума, больше не позволит хоронить себя заживо.