Кивает и отодвигает пустую чашку.
– Палату отдельную, врачей… организовали быстро. Сама понимаешь, заинтересованы были в том, чтобы Максима с того света вытащить.
Стою и не могу произнести ни слова. Ведь то, что она говорит, в какой-то степени правда. Жалящая, неудобная, неприглядная.
– Виктор этот, её отец, сразу пообещал все расходы по лечению взять на себя. Но Максим строго-настрого запретил брать у них деньги. Уже и адвокат их изворотливый к нему приходил, да только разозлил сына ещё больше.
– Почему вы не воспользовались их предложением? Это ведь глупо, – разворачиваюсь к ней.
– Я сперва сомневалась, но после того, как мне за молчание предложили конверт… а после отказа открыто пригрозили… – переходит на шёпот.
Осекается на полуслове. Боится, что взболтнула лишнего по глупости.
Открыто пригрозили…. Женщине.
Я прекрасно понимала, какими методами действовал Пронин и отец, но отчего-то именно сейчас всё это звучит особенно гадко и страшно.
– Операцию на ноге мы оплатили сбережениями Максима. Штифты, пластины поставили. Да только вот через некоторое время что-то пошло не так. Сына стали беспокоить сильные боли, нога опять отекла и распухла. Врач говорит мол осложнения какие-то и надобно опять ложиться под нож.
Вот значит как… Отец, разумеется, смолчал о том, что Громовы от его помощи отказались. И про осложнения ни слова… Уверял меня, что всё хорошо. Не знает? Или скрывает?
Галина Юрьевна снова плачет, утирая слёзы платком.
Понимаю, что не могу больше здесь находиться. Просто не могу. Слишком тяжело. Меня наша с ней беседа словно наизнанку вывернула.
– Прости, детонька, что я, дура старая, разоткровенничалась, – начинает извиняться она.
– Там продукты, – киваю в сторону бумажного пакета. – Надо в холодильник выложить, пропадёт.
Поднимаю свою сумку и направляюсь к выходу.
– Ой, куда же вы, Ариночка! – Галина Юрьевна семенит следом.
– Мне пора…
– Но как же так, – растерянно наблюдает за тем, как я скидываю тапочки с дурацкими подсолнухами.
Так спешила, что чуть в них не ушла. Идиотка…
– До свиданья, Галина Юрьевна.
– Может, дождались бы уже… – суетливо топчется возле меня она.
– Не могу.
Разворачиваюсь и обхватываю пальцами ручку из холодного металла.
– Мам…
Застываю на месте. Дыхание вмиг перехватывает, а липкий, колючий страх стремительно ползёт вдоль позвоночника к шее. Смыкает невидимые пальцы на моём горле. Душит.