– Максим, – сглатывает, облизывает искусанные на нервной почве губы. – Мне жаль…
– Мне твоя жалость не нужна! – перебиваю грубо.
– Да послушай ты! – явно злится.
Злится? Серьёзно?
– Мне жаль, что я не нашла в себе смелости прийти к тебе раньше, – теребит кольцо на пальце, но по-прежнему смотрит прямо в глаза, хотя кожей чувствую, что даётся ей это непросто. – Я за рулём с двенадцати лет. И нет, я не пила в тот день. Ехала за подругой. Отвлеклась на телефон… Всего секунда…
Всего секунда – и моя жизнь разделилась на «до» и «после». Как бы прозаично это не звучало.
Она зажмуривается. Качает головой.
Вспоминает ту роковую ночь?
– Я не увидела тебя… Не заметила за припаркованной ладой. Не знаю, как так вышло… – делает неопределённый жест рукой.
– Неудивительно, – комментирую я сухо. – Ты неслась как ненормальная…
– Я очень… спешила, – зажимает пальцами переносицу. – Знаю, что это меня не оправдывает.
Вообще не оправдывает. Учитывая, что в том месте находится пешеходный переход.
Снова тишина. Звенит в ушах.
Смотрю на девушку, которая меня сбила. Пытаюсь прислушаться к себе и понять, что чувствую. Ни черта не разобрать. Клубок неясных мыслей и противоречивых эмоций, перекрывающих друг друга.
– Я просто… не сплю нормально… – признаётся вдруг.
– Ну в этом мы похожи, – даже не пытаюсь скрыть сарказм.
– Да я не сравниваю ни в коем случае. Я лишь хотела объяснить… зачем пришла сюда. Не могла не прийти, понимаешь? – дрожит её голос. – Думала, что со временем всё забудется. Всё пойдёт своим чередом, ты же…
– Не умер, – помогаю закончить мысль.
– Я не это хотела сказать, – спешит заверить меня она.
– Ну разумеется…
Вздыхает. И опять между нами повисает гнетущее молчание. Комната сейчас напоминает газовую камеру. Чиркни спичкой и всё, взлетим к чертям…
– Отец хотел оплатить лечение. Почему ты отказался?
Так искренне удивляется, будто мой поступок – это что-то из ряда вон выходящее.
– Мне ничего от вас не нужно, – непроизвольно дёргаюсь от боли, острыми иглами атакующую мою голень.
– Это глупо… Я виновата перед тобой.
– Виновата ты, а откупается папаша. В ваших кругах так принято, что ли? – откровенно глумлюсь над ней.
Вижу, как меняется выражение лица. Сострадание уступает место недовольству. Очевидно, что я попал в яблочко.
– Я просто растерялась. Ясно?