И я сразу понял, что это врач. А он потянулся ко мне руками и,
нащупав пульс на шее спросил:
— Видишь меня? Говорить можешь?
Я не знал этого человека, как и остальных. Но, молчать дальше не
имело смысла, потому произнес:
— Вижу. Говорить могу.
Вот только голос мой прозвучал, словно неродной, более низко и
хрипло. А врач продолжал спрашивать с серьезным видом:
— Что-нибудь болит? Шевелиться можешь?
— Нет, боли не чувствую. А вот пошевелиться не могу. Словно бы
весь зафиксирован, — честно ответил я.
Тут вмешался еще один моряк в робе, который до этого говорил о
телеметрии, о каком-то там разъеме, а еще про домкрат:
— Так ничего удивительного, товарищ доктор, скафандр же
обесточен, все приводы заклинены. Вот он внутри, поэтому, как в
плену…
Тут перебил тот парень с веснушками, которого военный врач
назвал лейтенантом:
— Раз ничего не болит, то давай я тебе помогу вылезти.
Он наклонился ко мне, и, просунув свои руки под мою голову
дальше за шею, начал приподнимать.
— Осторожно, похоже, парень контужен, — сказал врач, помогая
лейтенанту.
Вдвоем они не только приподняли меня, но и успешно потянули
наружу из скафандра. Я помогал им, но все мои мышцы ослабли
чрезвычайно, тело плохо слушалось, а голова кружилась. К тому же,
подташнивало. О чем я сразу сообщил доктору. А он ответил:
— Ничего, Миркулов, все это вполне нормально при контузии. Жить
будешь.
— Держись, Игореха, ты у нас теперь настоящий герой. Это надо же
умудриться поймать натовский подводный дрон!
Я, разумеется, снова удивился, что меня называют не моим именем.
Обстоятельства казались весьма странноватыми. Вокруг были
незнакомые люди, но, явно свои, флотские. Я понимал, что спасли они
меня при помощи какого-то непонятного скафандра, и это было хорошо,
конечно. К тому же, они меня даже в герои уже записать успели. Вот
только про натовский дрон я ничего не помнил. Зато помнил, что
вражеского аквалангиста догнал и прикончил. И это произошло до
того, как произошел взрыв. А потом непонятно, что со мной
случилось? Вопросов у меня сразу же возникло множество. Но только
никак я не думал, что стану после взрыва совсем другим человеком. А
я понял, что стал им, когда вскоре обнаружил, что, к своему стыду,
нахожусь внутри скафандра совершенно голым, а тело, которое вылезло
наружу, благодаря усилиям лейтенанта и доктора, оказалось совсем не
моим.