Он ответил:
— Две недели назад отправились.
— А год сейчас какой? — уточнил я.
Снова взглянув на меня, как на сумасшедшего, рыжий ответил:
— Две тысячи двадцать второй год.
— Быть того не может! До взрыва же был двадцать четвертый! —
выпалил я.
Тут вмешался врач:
— Не обращай внимания, лейтенант, он неадекватен. Такое бывает
после контузии. Надеюсь, что выздоровеет, но не сразу. Сейчас ему
покой нужен.
И в этот момент Кирилл, и еще один парень в матросской робе
вернулись с брезентовыми носилками, куда меня и погрузили.
Меня понесли по коридору, а я лежал и осматривался, понимая, что
подводная лодка, на которую меня занесло, не какая-то там дизелюха,
внутри которых нас на Черноморском флоте учили ориентироваться на
всякий случай, а, похоже, большая и атомная. А на таких я прежде
никогда не бывал. Не доводилось. Коридор походил на тот, который
имелся в купейном вагоне поезда. Повсюду были панели, имитирующие
дерево, обрамленные полосками хромированного металла. Вот только,
окон не имелось, зато закрытые двери по обеим сторонам коридора. И
никаких тебе вентилей, трубопроводов и кабелей, как на дизелюхах,
нигде не торчало. Да и какие-то приборы, вмонтированные в
переборки, попадались на пути достаточно редко, а не были натыканы
повсюду. На потолке горели такие же светильники, какие имелись в
той просторной мастерской, откуда меня и вынесли двое крепких
парней, одного из которых, как я уже знал, звали Кириллом.
А позади за носилками шел доктор. Серьезный мужчина в черной
морской форме и с саквояжем в руке. Он молча смотрел на меня, но
ничего не говорил по дороге. Впрочем, наверное, настоящему врачу и
полагается быть задумчивым и немногословным. Кроме его шагов и
ребят, которые тащили меня на носилках, тишину ничто не нарушало.
По крайней мере, я не слышал даже приглушенного гула машин. И, судя
по тому, что те, кто меня нес, уже преодолели по коридору
расстояние в длину нескольких вагонов, перебравшись раза три через
комингсы отсеков, субмарина была огромной.
Наконец-то врач открыл какую-то дверь направо с надписью на
аккуратной металлической табличке: «карантинный изолятор». Парни
вошли туда и остановились, опустив носилки на пол, откуда мне
помогли подняться и уложили на койку, где уже была приготовлена
постель. Причем, койка оказалась не узкой, а вполне удобной и с
достаточно мягким матрасом. Помягче, во всяком случае, чем в вагоне
поезда. Были тут и чистенькая пухленькая подушечка в наволочке, и
простынка с одеялом. Все уже кем-то заботливо расстелено.