- Господин Френн, – Шатплер подошел к инквизитору и положил руку
тому на плечо, – я очень хорошо понимаю ваше расстройство,
поверьте. Думаете, мне нравится то, что здесь творится? Но я вам
обещаю, во-первых, поддержку со своей стороны, а во-вторых,
всяческое содействие нашего бравого Белого полка. И да, если это
действительно кто-то из наших колдунов… в общем, живым его брать не
обязательно.
….Солнце уже клонилось к закату и следователь, чувствовал себя
предельно измотанным: весь день он только тем и занимался, что
бегал по морозу, встречался с разными важными людьми и пил чай. Ему
абсолютно не хотелось тащиться еще и к капитану Швайке, но, по
уверениям замов Сандерса, это было совершенно необходимо. Поэтому
сейчас они с Френном грузно топали в сторону покатого холма, на
вершине которого темнели длинные прямоугольники зданий, похожих то
ли на склады, то ли на бараки (на Дальней Хляби было сложно
отличить одно от другого).
Темнело просто с потрясающей скоростью: солнце огромным
распухшим яблоком буквально валилось за гряду заснеженных холмов на
горизонте. Тени становились все длиннее, приобретая глубокий
кобальтовый оттенок; температура ощутимо падала. Спасало только
полное отсутствие ветра. Однако когда солнечный шар, разросшись до
прямо-таки неприличных размеров, коснулся горизонта, следователь с
удивлением обнаружил, что ему все труднее моргать – веки буквально
примерзали друг к другу. У инквизитора под носом появились пушистые
белые усы; Френн дышал в перчатки и ежился.
- Наколдуем «грелку», что ли? – спросил инквизитор, беспокойно
оглядываясь по сторонам.
- Да ладно, тут идти-то минут десять… Чего это вы вертитесь,
Френн? Вы выглядите напуганным.
- Не то чтобы… Просто вы заметили, как тихо вокруг? Ни души. Ни
одного вездехода, даже саней нет.
- Ну и что? – удивился Фигаро. – Это же не столичный проспект…
Но да, тихо прямо как в гробу.
Он сложил ладони рупором и крикнул:
- Эге-ге-е-е-е-ей! Лю-у-у-у-ди-и-и!
Никакого эха: голос немедленно угас в ватной тишине, словно
наступившие сумерки проглотили его. Лес, тёмная полоса которого
тянулась в некотором отдалении по правую сторону дороги,
превратился в чёрную траурную ленту.
Фигаро обернулся, и посмотрел на запад.
Солнце село. В темном небе вспыхнули первые северные звезды:
чистые и холодные, как искры на стенках хрустального бокала. Это
было красиво, но глухая, звенящая тишина дергала нервы, заставляла
нервно оглядываться по сторонам.