— Дослужусь когда-нибудь, — беззаботно отмахнулся тёзка. — Лучше
расскажи мне, наконец, как это у вас сословия отменили.
Я и рассказал. Не щадя тёзкиного самолюбия, кратенько обрисовал,
до какой степени к 1917 году деградировало в России дворянство, ну
и далее по порядку — революция, последовавшая за ней каша из крови
и дерьма, ужасы и кошмары «построения нового мира», война, победа,
тихое сползание страны в сонную одурь «развитого социализма»,
уголовно-реформаторские девяностые, беспрерывная череда войн по
периметру России, постепенное оживление нулевых, новая война, в
общем, тезисно прошёлся по основным историческим вехам. Даже не
знаю, что шокировало тёзку сильнее — гибель российского дворянства,
примерное количество людских, территориальных и прочих потерь
страны от всех этих пертурбаций, нынешнее положение дел, изменения
общемирового характера или что ещё, но мой товарищ по разуму выпал,
что называется, в осадок.
По счастью, не первый уже раз за время нашего недолго знакомства
я убедился, что тёзка мой — человек разумный и предусмотрительный.
У него оказалась припасена бутылочка крепкой рябиновой настойки, и
он даже без моей подсказки махнул одну за другой пару довольно
больших, крупнее привычных мне, стопок, которые тут называют
чарками. [1]
— На случай простуды держу, — пояснил он, — так-то я и не пью
почти.
— Не оправдывайся, я всё понимаю, — постарался я его
утешить.
Ни одно доброе дело, как известно, не остаётся безнаказанным,
вот и за проявленное мною понимание незамедлительно наступила
расплата — тёзка поведал мне историю своего мира, и тут уже пришла
моя очередь охреневать. Впрочем, в отличие от тёзки, в названное
состояние я впал совсем по другой причине. Если в моём мире
нетрудно было поверить в некий всемирно-исторический заговор,
потому как нам раз за разом нам доставались худшие варианты, то
здесь всё происходило строго наоборот — Российская Империя в
историческую лотерею чаще всё же выигрывала, пусть и ни разу не
срывала джек-пот.
Свернула история с привычного мне пути тут в конце
восемнадцатого века и начался этот поворот в Европе. Ну а где
ещё-то ему начаться? Всё, что так или иначе влияло на судьбу мира,
со времён Древнего ещё Рима там и начиналось. Можно, конечно,
обозвать это оголтелым евроцентризмом или другой какой ярлык
навесить, а можно просто принять к сведению, что нравится вам или
нет, но так оно и есть, или, по крайней мере, было в нашей истории
до того самого семнадцатого года. В общем, французская революция
тут хоть и потрясла мир цареубийством и беспрерывной работой
гильотин, но Бонапарта не породила. Тёзка, например, вспомнить, кто
это такой, так и не смог, хотя честно пытался. Чтобы корсиканец
совсем уж никак себя не проявил, это, конечно, вряд ли, но, похоже,
то ли погиб молодым, то ли ещё что-то нехорошее с ним случилось.
Надо будет потом поискать, когда время найдётся. А дальше уже
пошло-поехало — и французская экспансия без Бонапарта тут иначе
происходила, и ответ Европы на неё, а уж какие последствия всё это
имело для России...