Серьезные регалии... я задумчиво поскреб макушку. Ну, теперь
более или менее понятно, кто что из тренеров может предложить. Если
я хотел перезапустить свой спортивный путь, то все шансы для этого
предоставлялись в спортивном лагере — а конкретнее, мне надо
попасть к Воробьеву. Другой вопрос, что с физикой шахматиста
придется как следует повозиться.
Народа у кладовой заметно поубавилось.
— Миша, ты приглашения ждёшь? Проходи за вещами! Время! —
поторопила Тамара.
Я подошел к кладовке, задумавшись, что вообще-то понятия не
имею, какие из рюкзаков или сумок принадлежат мне. Но ломать голову
не пришлось — в дальнем углу стоял рюкзак с нашитой на него
черно-белой шахматкой. Отлично!
Перевернув рюкзак вверх дном и хорошенько тряхнув, я обнаружил
спортивный костюм и кеды. Я даже бровь приподнял: если кеды были
самыми обыкновенными, завода «Полимер», то в пакете лежал синий
костюм с легендарными лампасами. В середине семидесятых подобный
костюм был привилегией избранных. Среди народа даже ходила
поговорка: «Сегодня носит „Адидас“, а завтра родину продаст».
Интересно, что же у меня за родители, которые способны дать
своему сынку такую заграничную роскошь? Да и в лагерь записали явно
как-то по блату. Я сгреб в охапку костюм и пошел в свою палату,
благо Тамара решила меня проводить и я не заблудился. Все-таки
костюм с тремя полосками — мечта каждого мальчишки, и теперь мне не
отвертеться от просьб дать это сокровище поносить.
— Пять минут, — сообщила старшая пионервожатая и закрыла дверь в
комнату, чтобы дать пионерам спокойно переодеться.
В палате сидели ребята из моего отряда, кто-то в трусах, кто-то
уже переодевшись. На мое появление никто не обратил внимания, а я
получил возможность оглядеться. Стены были побелены, на окнах
висели простенькие шторки. У каждой стены стояло по десять
кроватей, со всей тщательностью заправленных, между ними тумбочки,
покрашенные в кирпичный цвет. По одной тумбочке на двоих.
Жизненного пространства, конечно, минимум. Но всем хватало.
Найти свою кровать не составило труда, она была единственной
свободной и располагалась у двери. Учитывая, что самые козырные
места всегда располагались у стенки и у окна, получалось так, что
мне никто не дал выбора при заселении.
Я бросил на кровать костюм, присел, почувствовав, как скрипнула
пружина под ватным матрасом. Белое постельное белье дышало
свежестью. Соседом по кровати, с которым я делил тумбочку, оказался
Шмель. Он давно переоделся (все-таки из столовой-то первым
ретировался) и встречал меня с широкой улыбкой.