— Чего
орешь, старый?! — раздался где-то рядом
женский голос. — Святая бочка! Ты кого
приволок?
— Живее,
говорю! Спасать надо девку! Совсем
околела! — и понес меня дальше, тяжело
дыша.
— Спину
побереги, дурак старый! Давай, Клаошку
позову? Подсобит.
— Сам
донесу! Беги, постель расправляй!
Я
же, находясь в полубреду, плохо соображала.
Но почувствовала, когда старик уложил
меня в мягкую кровать и стащил мокрое
платье. Надо мной склонилась пожилая
женщина в красном платке и переднике.
— Эй,
деточка, ты бледная совсем, — укрыла
меня одеялом и затолкала его со всех
сторон, чтобы теплее было. — Гюнтер,
камин разожги! — приказала голубоглазая
старушка и присела рядом со мной на край
постели. — Ты откуда взялась? — спрашивала
она, а меня трясло в ознобе так, что я не
могла ни слова вымолвить.
— Я
на берегу ее нашел. Говорит, калека она.
Ходить не может. Сбросил ее кто-то со
скалы, — ответил за меня старик.
— Святая
бочка! Как это сбросил?!
— Неси
суп горячий, чего уселась?! — разругался
мужчина.
— У
меня есть лекарство получше. Погоди! —
и умчалась.
— Ничего,
ничего, сейчас жара наведу. Быстро у
меня пропаришься, — приговаривал Гюнтер,
разжигая огонь в камине, а я была больше
не в силах бороться за жизнь. Веки
закрылись и сознание ушло.
— Она
точно не отошла в мир иной? — прозябая
в вязкой темноте, я вдруг услышала уже
знакомый женский голос.
— Так
дышит же, ты чего, не видишь?
— Бледная
и худая, как призрак. Вот на кой ты ее
приволок? Чтобы она у нас тут загнулась?
— Да
как бы я бросил девчонку в лесу? На корм
зверям? Думай хоть, что несешь.
— И
что нам теперь с ней делать?! — прикрикнула
хозяйка.
— Придушите
подушкой тихонько, — распахнула я глаза
и напугала стариков так, что оба за
сердце схватились. — Меня калеку муж
бросил, а сиделка по приказу его тетки
со скалы скинула. Никому я в этом мире
не нужна. Осиротела и нет у меня ни дома,
ни родни, — в уголках глаз скопились
слезы и скатились по вискам, пропадая
в вихрях черных волос. — Пожалуйста,
облегчите мою участь. Вы люди добрые, я
сразу поняла, — взмолилась и попыталась
оторвать голову от подушки, но не сумела.
Алетта
положила холодную ладонь на мой лоб и
зацокала.
— В
горячке она. Бормочет страшное. Дай мне
ложку. А ты рот открой, — сжала она мой
подбородок и поднесла ложку с какой-то
темной жидкостью.