Матросы 7-го батальона были злы и недовольны – подняли спозаранок, не накормили толком, а теперь заставляют ходить под дождем. Многие роптали, угрожая вернуться в экипаж. Напоминания о долге и битвах с буржуазной контрой помогали, но лишь на самое короткое время, после чего колонна по три снова принималась ворчать.
Поговорив с братишками, Роман удостоверился, что большевиков среди них немного. Многие были сторонниками левых эсеров и анархистов, а большинство и вовсе не имело твердых убеждений. Кроме полусотни моряков со «Славы» в батальоне состояли матросы разных учебных и вспомогательных судов. Складывалось впечатление, что корабельные командиры направили в «морскую пехоту» злостных нарушителей дисциплины, чтобы не мутили в экипажах.
Когда прошли примерно полпути, Рома решился намекнуть командиру и комиссару: дескать, строевая подготовка – она, конечно, пережиток проклятого царизма, но не должно воинское подразделение плестись, подобно толпе пьяных бурлаков. Здоровенный и всегда мрачный Назар Селютин обиделся на «бурлаков», но признал, что никакой дисциплины нет ни в батальоне, ни в помине. Обрадовавшись поддержке авторитетного моряка, Роман осведомился, разбит ли батальон на роты и взводы. Петров только выругался и признался: мол, указаний не было, а сами недодумались.
– Верно говоришь: срам, а не гвардия революции, – согласился комиссар Рысаков и озабоченно предположил: – Не пустят нас в Совет.
– Не пустят, это факт, – добавив виртуозно-матерные связки слов, не стал спорить командир Петров и, повернувшись к строю, рявкнул: – Батальон, стой, на месте, два-ать, вашу мать. Вольно. Приказываю спрятаться под деревьями, оправиться и выпить, у кого есть, но чтобы честно с товарищами поделились. Мы с комиссаром прошвырнемся насчет боевых задач и харчей выяснить. За старшего Назар остается. Шабельников, с нами пойдешь.
Подбежав к командиру, Роман попросился с ними, намекнув: дескать, надо для пользы дела со знакомыми людьми переговорить. Пожав плечами, Ефим ничего не возразил, только ручищей махнул. Так и пошли дальше вчетвером, а таинственный Шабельников оказался Батей.
Добравшись до конца аллеи, они завертели головами, не зная, в которое здание им нужно зайти. Комиссар произнес растерянно:
– И к кому там обратиться тоже навроде как непонятно. Кто у нас за главного – Дыбенко или Крыленко?