уже вырвавшись из неволи. Я бы себе этого
потом ни за что не простил!
На палубу, подобно саранче, хлынули запорожцы, быстро
рассредоточились по кораблю и вскинув в сторону бывших невольников
сабли, луки и пистоли. Мне прямо в глаза посмотрел взведённый
арбалетный болт. Я замер, боясь неловким движением спровоцировать
стрелка. Уж больно молодой хозяин у арбалета
оказался!
— Вы чего это, хлопцы? — возмущённо поднялся из-за весла
Тараско. — Или не видите, что свои мы? Петро, а ну, не балуй! То
друг мой, Федька Чернец!
— Мало́й! Ты откуда здесь взялся?! — не на шутку обрадовался
молодой казак, разворачиваясь к моему другу и опуская арбалет. — Ты
же сгинул под Гёнзевом! Ещё и оделся как басурман!
— Так осень наступила, Мохина. Холодно по ночам стало. Вот мы у
турок одежду и забрали. Им на дне черноморском всё равно она без
надобности, а нам в самый раз будет.
Запорожцы засмеялись незамысловатой шутке. Некоторые, так же
узнав Тараску, полезли обниматься. Напряжение спало.
— Эка вас буря-то потрепала! — в нашу сторону уверенной походкой
шагал Яцко в сопровождении ещё нескольких казаков.
Выглядел предводитель запорожцев представительно. Хоть
сейчас на картину Репина рисуй: малиновый жупан, обтянутый шёлковым
зелёным поясом, бордовые шаровары, сафьяновые сапоги, за поясом
сабля торчит, да колесцовый пистоль засунут, в руке небольшая,
шипастая булава, на голове высокая шапка с длинным
шлыком на выпуск. Внушительный дядя, чего уж там. Разве что
огромная уродливая бородавка на правой щеке всю картину портила.
Зато усы, до груди свисающие, просто шикарно смотрятся!
— Ну, здорово, Порохня, — Яцко, не церемонясь, приобнял нашего
атамана и трижды облобызал: — Уж и не надеялся тебя в живых
увидеть, друже. Думал, сгинул ты с концами в Туретчине со всем
своим куренём.
— И тебе не хворать, Бородавка! — похлопал Данила по плечу
старого товарища. — Смотрю, тебя никак кошевым атаманом выкликнули?
(глава запорожского войска) — спросил он, кивнув на булаву. — То
любо. Сечевик ты справный!
— Так курень, похоже, и сгинул, — встрял в разговор, скривив
губы, худощавый запорожец, холодно наблюдавший за объятиями боевых
товарищей. — Один атаман остался.
— Сгинул, — не стал отрицать Данила, смерив оппонента
оценивающим взглядом. — Так ведь похода на турка без риску не
бывает, — ласково, словно дурачку неразумному, начал объяснять он.
— Мы как раз к Килии подходили, а тут пять галер турецких
навстречу. И ве