— Гей, хлопцы, меня захватите! — перегнулся Данила через борт,
зазывно махая ятаганом. — Очень хочется с турками поквитаться!
Ближайшая к нам чайка в ответ полыхнула огнём и атамана окатило
фонтаном морской воды, поднятой не долетевшим ядром.
Порохня бешено крутанул головой и, ударив по борту кулаком,
взревел медведем: — Вы что же творите, собачьи дети?! В своих
ядрами мечете?!
— Знамя! — охнул я и опрометью бросился на нос галеры. — Они же
нас за турок принимают!
Ну, а за кого же запорожцам нас принимать должны, позвольте
спросить? Перед ними турецкая галера, на корме Порохня в одежде
янычара ятаганом машет, флаг турецкий развивается. Турки мы и есть!
Я бы и сам на их месте по таким из пушки пальнул!
На нос галеры я влетел в несколько прыжков, с размаху
рубанув по верёвке, крепящей турецкий флаг к веслу. Полотнище,
развиваясь на ветру, ухнуло в море. С одной из чаек вновь полыхнуло
огнём. От весла отлетела щепа, слегка оцарапав лицо. Я отшатнулся,
заметив ещё несколько горящих фитилей и вскинутые
казаками мушкеты.
— Гей, казаки! Не стреляй! — Порохня, оттолкнув меня,
сдёрнул с головы юскуф (белый войлочный колпак, носимый янычарами)
и встал во весь рост, махая руками. — В своих бьёте! — продолжал он
орать во всё горло, ударив кулаком в голую грудь. Янычарскую
одеждуатаман успел скинуть ещё на бегу. — Это же я,
Данила Порохня!
— Гляди! И впрямь, Порохня! Живой! — радостно закричал,
поднявшийся на ближайшей к нам чайке, дородный казак, приложив
козырьком руку к глазам. — А я думал, что ты сгинул где-то под
Килией! А что за турки с тобой рядом стоят?
— Да то не турки, Яцко! — задорно засмеялся Данила, неожиданно
приобняв меня за плечи. — То гребцы галерные! Мы турок перебили, да
одежду их себе забрали! Уйми хлопцев, Яцко и греби к нам! Разговор
есть!
— И то, — не стал спорить с Порохнёй атаман запорожцев. — Только
вы оружие всё же бросьте, — к нам уже причалили с двух сторон
четыре чайки. Остальные, не снижая хода, устремились дальше к
галере Култук-паши. — И, смотрите! Ежели что, всех порешим!
— Оружие бросьте, братцы, — развернулся к гребцам Данила. — А
то, и впрямь, перебьют ненароком. После вернём.
Я, тяжело вздохнув, бросил на палубу ятаган. Потом,
подумав, вытащил из-за пояса пистоль и аккуратно положил рядом.
Прав, атаман. Зачем рисковать? Дёрнется кто-нибудь из наших и
понесётся бойня. Нервы то у всех на пределе. Обидно будет умереть,
практически