Ну вот, уже и похоронили. Да ещё и смерть не самую лучшую
придумали. Горазд у нас народ на выдумки.
— А царице с дочерью, что говорят?
— О царевне слухи ходят, что сбежала куда-то, — поскрёб
голову Мохина. — То ли к шведам, то ли ещё куда. По-разному
рассказывают. А вот царицу, в собственном доме удавили, — оживился
молодой запорожец. — Говорят, что трое мужиков насилу
управились.
— Брешут, — авторитетно заявил так и не прошедший мимо казак. —
Не бабе с мужиками силой мерится.
Я отвернулся, не желая участвовать в завязавшемся споре. Убили
всё-таки Марию. Мог ли я её спасти. Нет. Я и Ксению то чудом
вытащил. Но надежда, что и царицу, решив сделать из неё заложницу,
не тронут, была.
Ну, ладно. Хоть человек она для меня и чужой, а с её убийцами,
если всё сложится, всё равно посчитаюсь. Тем более, это скорее
всего те же самые люди, что и меня убить должны были.
— Хлопцы, хватит лясы точить, — прервал мои размышления резкий
голос кошевого. — Варна ещё не взята. А ну, давай делиться, кто на
вёсла сядет, а кому в трюме до поры затаиться. А те, кто язык
басурманский хорошо знает, ко мне подходи!
Казаки вокруг засуетились, разбредаясь по галере.
— А нам, слава тебе Господи, делать ничего не надо, — Грязной
широко перекрестился. — и так в одёже турецкой стоим. Пойдём лучше,
Фёдор Борисович в сторонку отойдём. Разговор до тебя у меня
есть.
Я замер, вглядываясь в холодные, полные злой решимости глаза
старика, машинально потянулся к поясу, нащупывая брошенную на
палубу саблю.
Это как?! Старик же меня в глаза не видел?! Как он мог
узнать?
— А вот это ты зря, — от бывшего опричника не укрылись мои
телодвижения. — Люди вокруг, — развёл Грязной руками, неприятно
оскалившись. — Нам бы без лишних ушей поговорить, — внушительно
добавил он.
— Поговорим, — решительно кивнул я в ответ. — Как только казаки
за вёсла усядутся и в трюме спрячутся, так и подходи.
Тяжело вздохнув, я пошёл к носу галеры, гадая, что потребует
ушлый опричник за сохранение моей тайны. Умирать бывший любимец
Ивана Грозного, теперь явно передумал.