шанной на дерьме.
И вот тут мне стало по-настоящему страшно. Да что там страшно! Я
просто оцепенел от ужаса, только теперь до конца осознав, что
пройдёт совсем немного времени и рядом на соседнем бревне вот так
же буду сидеть и я, мазюкая его собственными нечистотами.
А янычары уже выхватывают и волокут в голос заверещавшего
Михайлу.
Господи! Да что же это творится такое! Разве же можно так над
живыми людьми измываться?! Что же они за изуверы такие!
В панике я оглядываюсь по сторонам и неожиданно сталкиваюсь
взглядом с Болотниковым. Сдержанный кивок и сочувственный взгляд
из-под густых бровей.
И паника ушла. Нет. Я по-прежнему до ужаса боялся того, что
должно было сейчас произойти, но этот ужас больше не мешал трезво
мыслить. Я вспомнил, что я человек, а не кусок дрожащей плоти.
И я начал молиться. Истово, горячо, впервые, пожалуй, искренне
обращаясь к Богу.
Истошно взвыл Михайло, занимая место рядом с атаманом. Янычары
вновь разворачиваются к нам, направляясь за очередной жертвой. Кто
следующий? Я, Тараско, Янис?
И тут рявкает толстый турок, останавливая схвативших было
Георгия палачей. Я замер, от души радуясь, что моего реципиента
обучили турецкому языку и боясь пропустить хоть слово.
— Правоверные! Взбунтовавшийся раб заслуживает смерти. Но
сегодня любимая наложница нашего повелителя Кёсем-султан подарила
ему сына. Вознося молитвы к всевышнему, наш повелитель султан Ахмед
в милости своей повелел, сохранить жизнь тем из рабов, кто в
дерзости своей не пролил крови
правоверного.
Я выдохнул, ещё не до конца веря услышанному. И только увидев,
как отпустили уже подтащенного у колу грузина понял, что моя смерть
ненадолго откладывается.
Гигантская волна с диким рёвом обрушилась на борт, круто завалив
галеру на бок и тысячью ледяных игл окатила с ног до головы. Ветер,
негодуя на очередную неудачную попытку опрокинуть корабль,
неистовствовал, со страшным скрипом раскачивая мачты.
— Матерь Божия! Вот и смертушка моя пришла!
Вопль одного из гребцов был едва слышен за шумом
разбушевавшегося моря и тут же захлебнулся под напором очередной
волны.
Ну, что сказать? Хоть кричать тут бесполезно, но не
согласится с невидимым крикуном, я не мог. Под ногами до самой
скамьи поднялась ледяная вода, истлевшая рубаха облепила тело
мокрым, ледяным панцирем, промозглый ветер, заливая лицо солёной
водой, перехва