ия, на помощь прийти успеет. Вот только ещё и
с Подопригорой как-то справится надо.
— Охолони, Мохина. Нет здесь больше никого. Один я. Весь отряд в
слободе дожидается.
— А что так?
Не скажу, что я Якиму на слово поверил. Но не зря же он
один нас в доме дожидался. Могли же просто в сенях подстеречь и
всей толпой сразу набросится. Выходит, Яким о чём-то хочет
договориться. Значит, есть вариант без поножовщины обойтись. Так
почему бы и нет? Глотки друг другу резать, мы всегда
начать успеем. Тем более, что резать, если что, будут скорее всего
нам, а не наоборот.
— Поговорить хочу, — ожидаемо ответил Подопригора. — Вот только
они знают? - со значением поинтересовался он, мотнув головой в
сторону моих друзей. - Или нам лучше с глазу на глаз беседу
вести?
— Ишь шустрый какой; с глазу на глаз! — возмутился Мохина. — Да
что тут думать, Фёдор! Режем его, а потом из дома попробуем
пробиться!
— Погоди, Петро. За сабли схватится, мы всегда успеем, — я
отодвинул плечом Тараску и сел на лавку возле стола. — Знают.
Говори, что хотел.
В полумраке повисла тишина; напряжённая, тягучая, давящая
тревогой на плечи. Вдалеке закукарекал петух, приветствуя
восходящее Солнце. Его поддержал другой, гораздо ближе, будоража
своим криком округу.
— Говори! Чего молчишь! — первым не выдержал Мохина, шагнув в
обход стола. В тусклом свете лучины, мелькнуло лезвие клинка.
Придвинулся ближе и Тараско, плотной тенью сопя за моей
спиной.
— Неужто, Годунов? Я сначала подумал, что это Дмитрий с отрядом
Грязнова тайно на Русь вернулся. Вот только зачем бы ему таиться?
Его здесь с почестями ждут. Да и молод ты для сына Грозного. Тому,
по слухам, годков поболе будет.
— А если и Годунов? Тебе что за интерес? — усмехнулся я,
вглядываясь в едва проступающее во мраке лицо.
— Понять хочу, почему Порохня за тобой пошёл. Он ведь тоже
знает? Или как?
— Знает.
— То и дивно. Данила, сколько его помню, всё о вольностях
казацких бредил. Для него милее Сечи и нет ничего. Слава,
богатство, власть — всё пустое. А тут вдруг на Русь собрался. Ещё и
с меня там в Полтаве клятву взял. Честно тебе скажу. Кабы не он, я
бы здесь один не сидел.
— А ты точно один? — усмехнулся у меня из-за спины Тараско.
— Один.
— А не боишься, что убьём? — усмехнулся теперь уже я. — Не
думаю, что ты кому-то из своих людей обо мне рассказал. Нет тебя, и
уже точно никому не расскажешь.