— Тут нечего продолжать! — заявила Арина. — Мне нужно заниматься
хореографией и льдом. Я чувствую это. И знаю!
— Хорошо, спорить я с тобой не буду, — согласился тренер. —
Возможно, это и правильно. Однако, Люда, ты прекрасно знаешь, что у
нас не предусмотрено индивидуальных тренировочных программ. План
тренировок свёрстан один для всех. И отступить от него не
получится, к моему сожалению.
— Но... — пыталась возразить Арина, но Левковцев пресёк её
возражения.
— Люда! Я не могу разделять группу и с одним заниматься больше,
чем с другим. Ты понимаешь это? Или подстраивать график тренировок
под чьё-либо хотение. Так не делается в советском спорте. Если
чувствуешь, что устала, забила мышцы, просто посиди оставшиеся
пять-десят минут, а потом мы все вместе пойдем в хореографический
зал. Договорились? Вы все для меня имеете значение. Абсолютно. Но и
давать приоритет кому-либо я не собираюсь.
Арина молча кивнула головой в знак согласия и села на лавочку,
глядя как одногруппники тренируются. В чём-то позиция Левковцева
совпадала с позицией Бронгауза. Но Бронгауз был более гибок и
вариативен в этом вопросе. Он никогда не стал бы следовать бумажным
учебникам и циркулярам, если отдачи от них ноль, а фигурист на
что-то жалуется и чего-то хочет. Да, внимание в его группе было
тоже одинаковым для всех — и для олимпийской чемпионки, и для
перворазрядницы-новиса. Но он никогда не заставил бы их делать одно
и тоже. Он бы учёл индивидуальные особенности организма каждого.
Однако у Бронгауза была целая команда тренеров-помощников, а
Левковец работал один.
Одногруппницы, видя что Арина просто сидит, а не занимается,
тоже начали всё больше и больше сбрасывать темп тренировки, чем
вызвали недовольство тренера, в конце концов закрывшего свою
громадную тетрадь и хлопнувшего ей по столу.
— Так! Что сидим? Кого ждём?
Потом посмотрел на часы, и махнул рукой.
— Все в хореозал! Через десять минут тренировка по
хореографии.
В этой дисциплине трудно приходилось Левковцеву. Штатного
хореографа в ДЮСШОР не было — он просто не предусмотрен штатным
расписанием. Да и где его брать-то в промышленном уральском городе?
С представителями этой редчайшей профессии в Екатинске была острая
напряжёнка.
Временами к спортсменкам приходили артисты местного
драматического театра в порядке шефства и проводили занятия по
актерскому мастерству. Но где театр, а где фигурное катание? Помочь
создать образы они могли, но научить классическому танцу или
балетным движениям уже нет. Мог помочь балетмейстер, но его в
Екатинске не было. Иногда фигуристы всей группой ездили в областной
центр, Свердловск, в Государственный театр оперы и балета, где
смотрели известные постановки: «Ромео и Джульетта» Прокофьева,
«Принцесса Турандот» Джакомо Пуччини, «Дон Кихот» Людвига Минкуса и
множество других, тщательно запоминая все движения артистов. Однако
культурные вылазки раз в полгода мало способствовали закреплению
увиденного, и хореография в группе оставляла желать лучшего.
Оттого-то Левковцев и восхитился, увидев первые движения Арины,
показанные ей в самом начале тренировок, когда она просилась для
индивидуальных занятий по утрам. Это было нечто необычное, как
глоток свежего воздуха в затхлой пустыне провинциального
спорта.