Скучная жизнь одного Бон Хва - страница 42

Шрифт
Интервал


- Это обязательно?

- Что?

- Начинать с «давным-давно»? Ты бы еще «в тридесятом царстве, в тридевятом государстве» начал…

- Слушай, малыш, заткнись, а? Слушай что тебе старшие говорят.

- Но ты сам сказал, что у нас не так много времени!

- А если ты будешь меня перебивать, то есть останется еще меньше! – повышает голос Старший: - так что нечего меня перебивать! Заткнись и слушай.

- Э… хорошо. – говорит Бон Хва: - я молчу.

- Вот что ты за человек… ей богу. Порой кажется, что тебя матушка хорошо воспитала, а порой как банный лист… не отлепишь. Все? Высказал свою точку зрения? Слушай – давным-давно… хотя, может и недавно. Временной отрезок я точно не устанавливал. Время – вообще относительная штуковина, понимаешь, малыш? Так что вместо «давным-давно» можно использовать словесную конструкцию «в неопределенный промежуток времени».

- Старший! Сейчас ты точно надо мной издеваешься! – пыхтит Бон Хва и оглядывается. Встречу с Пак Су А они назначили в людном месте, в кафе, он сидит в углу, так, чтобы было видно вход. И сейчас он сидел за столом, над чашкой кофе. Шесть тысяч вон за чашку! Нужно было выбрать кофейню подешевле… но Старший сказал, что антураж важен, если назначить встречу в подворотне – будут относиться соответственно. Так что пришлось здесь… и он чувствовал себя неуютно. Так и тянуло кепку на глаза надвинуть или черные очки напялить. Но Старший опять сказал, что такое вот поведение наоборот к себе внимание привлекает, хочешь быть незаметным – веди себя естественно. Вон он и вел себя естественно – смотрел прямо перед собой и бормотал что-то себе под нос. Со стороны – как будто по гарнитуре на телефонный звонок отвечает.

- Как было упустить такую возможность. – говорит Старший и в его голосе звучит усмешка: - давай к сути. В общем шли два монаха, один старый, а другой – молодой. И видят они, что на берегу ручья сидит девушка, вся такая эротичная, ну вылитая Чон Джа, только без синяков. И в одежде легкомысленной, да так, что все наружу. И говорит им эта девица виду эротического – дескать помогите люди добрые. Перенесите на другой берег, а то одежда у меня вымокнет вся и испортиться. Хотя… какая на ней там одежда… так, две веревочки и три тряпочки…

- Старший!

- Да, да, малыш. Ну так вот – молодой монах отказался, потому как – монах! Целибат, строжайший моральный запрет на эти ваши развраты и прочие сексы. А старый – молча поднял ее на руки и перенес на другой берег. И вот, идут они, значится дальше по пересеченной сельской местности, час идут, другой. Молчит монах. И тут молодой не выдерживает и подкатывает с расспросами – мол ты же монах! Как ты мог такую юную и красивую девушку, да еще в такой одежде – на руках?! Ты ж ее прижимал к себе! Тискал небось и мысли развратные всякие в голову приходили. И вообще – как это все было? Не боишься, что запачкал душу свою? А старый монах посмотрел на молодого, головой покачал и молвил как боженька – я, говорит, девушку эту оставил у воды, а чего же ты до сих пор ее с собой тащишь? Понимаешь, малыш? Не таскай в голове эту Чон Джа, а? Оставь ее в покое уже.