Вместо этого Основатель дал подопытным общий язык и
неограниченные возможности. Свободу пользоваться божественными
дарами – как для устранения материальных проблем, так и для
устранения друг друга.
Лучший Атлас Вселенной
–
Полагаю, – сказал Кат, – стоит объяснить, что сегодня
произошло.
Ночь
неторопливо, снежинка к снежинке, укрывала мостовые молочно-белой
глазурью. За поволокой туч плыли два светлых пятна, побольше и
поменьше – Великий и Малый месяцы. В этот поздний час люди сидели
по домам, и почему-то казалось, что именно теперь, опустев, город
обрёл истинное обличье: без суетливых прохожих, без карет и ломовых
телег, без разносчиков, попрошаек, городовых. Только чёрные утёсы
зданий и молочные реки улиц. И два разновеликих глаза в небе. Таков
был Китеж – ночной, настоящий.
– Я знаю,
что произошло, – сказал Петер, пряча нос в засаленный воротник
куртки. – Ваша супруга больна. Она – гаки, верно?
Он быстро
успокоился, этот воспитанный мальчик. Или очень хорошо скрывал
волнение.
Кат
сделал несколько шагов в молчании.
– «Гаки»,
– повторил он. – Мы здесь говорим «упырь». Это на словени, на нашем
языке. Да, всё так, как ты сказал. Но есть ещё кое-что.
Важное.
Петер
кивнул, ожидая продолжения.
– Я –
тоже упырь, как она, – сообщил Кат. – Правда, моя болезнь зашла не
так далеко, я способен держать себя в руках. В отличие от
Ады.
Ещё
дюжина молчаливых, долгих шагов. Кат оглянулся; по старой привычке
он всегда брал под контроль то, что творилось вокруг, и особенно
сзади. Привычка не раз спасала ему жизнь. Но сейчас позади была
только улица, припорошенная снегом, на котором чернели две цепочки
свежих следов.
– Она не
умеет останавливаться? – спросил Петер негромко.
– Нет, –
жёстко сказал Кат. – Не умеет. Пьёт людей до конца. Всю жизнь так
делала. Много раз пробовала удержаться, но… В общем, если
прервётся, то может умереть. Это от неё не зависит, к
сожалению.
На этот
раз тишина длилась шагов тридцать.
– А вы –
не такой? – спросил Петер.
– Не
такой, – покачал головой Кат.
– Это
хорошо, – сказал Петер серьёзно.
Кат
прочистил горло.
– Но всё
равно, – сказал он с нажимом, – я упырь, мне нужна пневма других
людей. Именно поэтому мы сейчас с тобой разговариваем.
Снова
повисла пауза. Впереди маячил фонарь, один из немногих, что
оставались гореть допоздна.