– А
родители жили бедно. Очень радовались, когда меня пристроили в
обеспеченную семью. Там были хорошие люди. Не обижали. Я у них на
кухне, по большей части, работала. Готовить научили
всякое.
Подлетел
бритоголовый щуплый официант, скороговоркой протараторил фразу на
танжерском: вероятно, спрашивал, чего желают клиенты. Кат
отрицательно качнул головой. Официант сделался мрачен, принялся
что-то втолковывать. На божеский он не перешёл, но общий смысл
угадывался и так – дескать, либо заказывай, либо выметайся. Кат
спросил чая на троих. Бритоголовый помрачнел ещё сильнее, однако
заказ принял и ушёл на кухню. Презрение излучала даже его узкая,
затянутая в полинялую ливрею спина.
– Жила у
них долго, – продолжила Ариана, когда он скрылся из виду. – Лет
десять. Потом хозяин помер, хозяйка имение продала. Вроде как её
обманули, не знаю, что было. Деньги со сделки быстро кончились, и
она меня выставила на аукцион. Там…
Она
прервалась, чтобы перевести дух. Петер смотрел на неё исподлобья,
руки его под столом мяли и разглаживали ткань штанов на
коленках.
– Там
Астер меня и купил, – Ариана снова вздохнула. – Пришёл на рынок –
аукцион в порту проводят, на невольничьем рынке... Я-то его узнала
сразу, Астера, хоть вон сколько лет прошло. Ну, знаете, по рогам.
Да и лицо такое. Узнаваемое.
Кат
вспомнил физиономию владельца книжной лавки: жирный валик над
бровями, тухлые глазки, каменная челюсть. Что верно, то верно, это
лицо нескоро забудешь.
–…Нам
запрещали с покупателями говорить, ну я ему улыбалась, – говорила
Ариана. – Пока он торговался, пока документы подписывал – всё
лыбилась, как дура. Ещё бы, думала ведь – родной брат пришёл
выручить из неволи. Домой заберёт, заживём семьёй.
Она
замолчала. Петер снова поправил перечницу.
Подошёл
официант. Чудом не расплескав, брякнул на стол три кружки с чаем.
Кат заглянул в свою. Чай был черней самого крепкого кофе и пахнул
хорошо проваренной тряпкой.
– Я не
юрист, – сказал Кат, отодвигая кружку, – но, по-моему, на Танжере
положена скидка кровным родственникам. Как раз чтобы выкупить из
рабства брата, сестру, и так далее. И подписать вольную.
Верно?
Ариана
кивнула:
– Да. Он
потому меня и купил, чтобы скидка вышла. Но вольную подписывать –
куда там. Даже не подумал. Просто поводок нацепил да повёл к своей
коляске. Ни слова не сказал. Я-то ещё ничего не понимала.
Дождалась, пока в коляску сели – тогда к нему обниматься полезла.
Ну, он мне и выдал по первое число. Нос сломал...