Заинтриговало сияние. Золото так не блестит, драгоценные камни
тоже, и я бы еще поняла, если бы на картине был какой-то источник
света, заставлявший металл и камни переливаться. Но нет, сияние
было словно само по себе… Будто магия.
Мне на пальцы капнул горячий воск, и я, вздохнув, пошла дальше.
Последняя из комнат оказалась бывшей барской спальней: две узкие
кровати и покрытое слоем пыли бюро. Я без особой надежды выдвинула
рассохшийся ящик — разочарование было даже не велико. Ничего я не
рассчитывала там увидеть.
Крестьяне ложились спать с наступлением темноты. Храп Кузьмы я
услышала сквозь шум ливня. Конюх — он же конюх? — спал прямо на
лавке, не раздеваясь, и с его брошенной на пол жилетки натекла
вода: он попал под дождь. Где-то в этом крыле были комнаты слуг,
туда я и шла поговорить с Авдотьей и Степанидой.
С чего-то надо начать. Завтра вернется Лука, объеду с ним всю
свою территорию. Ту, которую я сдала, и ту, которая у меня еще
оставалась. Посмотрим, что есть из еды, часть продадим, иначе она
все равно испортится. Прикажу провести полную ревизию имущества от
простыней до сохи. Проверю, где и как содержится скот. Мне бы
только немного знаний! Что там любят повторять несмышленые
школьники — «зачем мне эта биология, я стану композитором»?
Самоуверенность… Не бывает ненужных знаний.
Дверь комнаты, в которой спали Авдотья и Степанида, была не
заперта. Она не закрывалась — застопорилась на полпути, и я не
рискнула ее дергать, лишь просунула в щель голову. Лука должен был
привезти доктора, но поехал ли доктор в такую пору или отвесил
моему старосте тумака и прогнал взашей? Да и ездят ли доктора к
крепостным, а Лука просто не стал мне возражать?
Женщины спокойно спали вдвоем на одной кровати, одетые, под шум
дождя и разошедшейся не на шутку грозы. Я подумала, как же странно,
у людей столь разнятся понятия о главном — добре и зле; и еще: как
вяжется то, что мне рассказали о Степаниде, и то, что она просила
не забирать ее у мужа?
Чувство вины? Бьет, значит, любит? Ничего нового вроде бы, и все
же: тут тоже что-то не так.
Еще долго я сидела в своей комнате, уже раздетая, в стареньком
халатике не по размеру. Может быть, с чужого плеча. Может, когда-то
его носила моя покойная мать. Или богатая родственница скинула —
держи, убоже. Я просматривала договоры, выписывала старой
испорченной серебряной ручкой-пером корявые цифры, пыталась что-то
понять до тех пор, пока свеча не принялась трещать, оплавившись, а
мои глаза не начали слипаться.