Дело в том, что мы с Максом занимались актерами и прочим
творческим людом, эти персонажи были предельно несерьезными,
опасности от них не было никакой, особенно если не выпускать их из
виду. Разумеется, они баловались – поэты писали
стишки с двойным и тройным дном, писатели пытались донести до
читателей правду, как они её понимали, режиссеры ставили
революционные спектакли, которые правильнее было назвать
контрреволюционными, если подходить к ним с правильных
идеологических позиций. У многих имелась в кармане фига, и часто –
не одна, у многих были левые заработки, которые часто превышали
зарплаты по месту службы. Но в общей своей массе все эти артисты
мало чем отличались от инженеров или рабочих – они также жили от
зарплаты до зарплаты, выпивали, ждали увеличения окладов и почетных
званий... хотели заниматься любимым делом – и чтобы их любили.
Ничего необычного. Поэтому и работали в этой среде аккуратно, чтобы
не подтолкнуть того или иного деятеля к открытой антисоветчине.
Примеры неосторожного обращения с этими ребятами, к сожалению, были
– ещё при Хрущеве зачем-то заклевали поэта Бродского, а уже при
новой власти – Синявского и Даниэля, и тех после шумного процесса
подняли на знамя доморощенные диссиденты, с которыми наш отдел в
основном и вёл борьбу, безнадежно проигрывая.
Это я уже помнил памятью увечного капитана из будущего. Борьбу с
диссидентами советская власть проиграла с разгромным счетом – любые
меры вводились с диким опозданием, не в полном объеме, давая время
противнику адаптироваться к ним и выработать способы
противодействия. Причин этого нам никогда не объясняли; исходя из
своего опыта, я считал, что это очередная «игра башен», которая
здорово попила крови оперативникам в борьбе с так называемой
«несистемной оппозицией». Правда, за давностью лет система
кремлевских башен образца 1971 года была для меня загадкой, но я
был уверен, что у меня появился шанс разобраться во всём самому и
очень быстро.
***
– Проходите оба-два, садитесь, – буркнул Денисов, занимая место
за собственным столом – большим, массивным, с полированной
столешницей и девственно чистым.
Мы сели друг напротив друга на стулья у второго стола, который
стоял торцом к столу начальства. Макс кинул на меня обреченный
взгляд и тут же скромно посмотрел куда-то под стол.