Всё изменилось в одночасье.
Ни я, ни мои коллеги не любили политические акции. Более того –
мы их ненавидели всем сердцем и готовы были расстрелять всех
причастных, благо, старый коридорчик в подвале основного здания
Лубянки можно было быстро вернуть к использованию по назначению. Но
таких приказов нам не отдавали, а потому в эти дни мы переодевались
в гражданское и шли работать среди людей – хотя как раз людьми
наших подопечных мы не считали. Один из их лидеров как-то назвал
свои последователей «хомячками» – и это определение, наверное,
лучше всего показывало наше отношение к этому контингенту. Нам было
за что не любить этих акционеров – всё происходило вечерами, а если
случались какие-нибудь эксцессы, то наша работа могла затянуться и
до утра. А эксцессы происходили регулярно.
На этот раз поначалу всё было мирно. Толпа тысяч в десять
человек прошла сквозь строй полицейских по назначенному маршруту и
собралась на проспекте, которому какие-то шутники присвоили имя
прожженного русофоба Сахарова. Как-то один из наших предложил
переименовать в честь его супруги Боннер кусок параллельной
Мясницкой, тем более что именно эта женщина была ответственна за
все взгляды и поступки своего мужа времен его диссидентства.
Конечно, до такого московские власти вряд ли опустились, но если бы
мантра собравшихся на Сахарова «мы здесь власть» стала больше, чем
простое сотрясание воздуха, то ещё неизвестно, как бы сложилась
судьба названий всех столичных магистралей.
«Качаться» толпа начала во время речи предводителя. Я не особо
вдавался в смысл его завываний, это была зона ответственности
других наших ребят, которые искали в словах выступающих хоть что-то
похожее на крамолу. Но, кажется, он и не говорил ничего выдающегося
– всё та же речевка «мы здесь власть» на разные лады. Но люди
зашевелились – и тут наступило моё время. Моё и моих ребят.
Нам нужно было вычленить из толпы тех, кто её заводил,
идентифицировать их и подвести под «фотографов» – ну или просто и
без затей задержать. Например, для разбирательств, чтобы получить
больше информации. Впрочем, по прошлому опыту было понятно, что
план-максимум выполнить будет сложно. Эти заводилы имели серьезную
подготовку, они очень ловко растворялись среди обычных протестунов,
и была большая вероятность спутать настоящего революционера с
каким-нибудь безобидным и скорбным на всю голову офисным
планктоном, на которого лишь уйдет драгоценное время. Мы, конечно,
тоже были не пальцами деланные, но известно, что убегающий всегда
имеет фору перед догоняющим; к тому же это лет через десять Москву
утыкали системами видеонаблюдения, которая позволяла тем, кто
пришел нам на смену, рассматривать ситуацию издалека и с удобных
ракурсов. Нам же приходилось заходить в агрессивно настроенную к
любым представителям системы толпу, и это был серьезный риск, о
котором я жене никогда не рассказывал. Незачем её волновать.