– Понятия не имею, – тоже шепотом ответил я. – Но у тебя есть
возможность встретить Новый год с твоей Ольгой. Завтра вечером
давай созвонимся, обговорим всё, что нужно сделать. И не кипишуй,
два дня – это много.
Конечно, много, даже дофига – особенно если не выдумывать что-то
заново, а просто вспомнить то, что ты уже знаешь.
[1] Грушинский фестиваль проводится с 1968 года, но
по-настоящему массовым явлением он стал где-то с середины
1970-х.
Хороший начальник умеет выжимать из подчиненных все соки, не
выдавливая из них раба. Хороший подчиненный умеет поддерживать в
начальнике иллюзию, что сока в нем уже не осталось, а вот раба –
сколько угодно. Именно поэтому мы с Денисовым разошлись мирно и
довольные друг другом – полковник считал, что он отмщен, поскольку
два старлея будут вкладывать на выходных, как папы Карло, ну а два
старлея – то есть я и Макс – были счастливы, что отползли малой
кровью.
Макс в мою выдумку пока что глубоко вникать не стал. Ему хватило
моих заверений, что всё под контролем, и что большую часть работы я
беру на себя. Его же ждала Ольга – из памяти Орехова я извлек
знание о том, что дела у этой парочки активно двигались к ЗАГСу, и
совместная встреча Нового года была хорошим подспорьем на этой
дороге. Правда, Макс зачем-то позвал и меня к ним в гости – он был
в курсе, что у нас с Ириной не сложилось, и оставлять друга одного
в такую ночь казалось ему неправильным. Но мне было недосуг
вставать на пути счастья двух молодых людей, поэтому я легко
отказался – а Макс легко принял мой отказ.
Так что домой я возвращался один, и у меня было время хоть
немного перевести дух и обдумать ситуацию, в которой я
оказался.
Несколько лет я был прикован к инвалидному креслу, и это
заставило моё сознание измениться. Иначе и быть не могло, ведь моё
тело, которым я всегда управлял с различной степенью легкости,
теперь подчинялось мне условно – руки ещё слушались приказов,
поступающих из мозга, а ноги – уже нет. Это было странное чувство,
и я вряд ли продержался бы все эти годы, если бы не моя вторая
половинка, которой впору было присваивать звание жены-героини за
такой подвиг и награждать соответствующей медалью.
Сейчас моё сознание оказалось в совершенно чужом теле. Но оно
слушалось меня... вернее, начало слушаться после пары приступов,
так что по улице Дзержинского и проспекту Маркса я шел достаточно
уверенно, хотя постоянно прислушивался к своим ощущениям. К тому же
я давненько не ходил – и с каким-то неземным наслаждением
переставлял ноги по асфальту, покрытому тонкой коркой льда,
оставшемся после недавней оттепели. Кое-где дворники успели
набросать песка, но далеко не везде, и приходилось ещё и выбирать
место, на которое я поставлю подошву модного югославского
ботинка.