Тут я вспомнил о своих родителях, и мои мысли свернули на новое
направление.
Отец и мать в 1971 году ещё учились в школе, хоть и в старших
классах. Отец родился в Нижнем, вернее, в нынешнем Горьком, мать –
в Кирове, который смог сохранить своё название и обратно в Вятку по
какой-то причине не превратился. Встретятся они как раз в Горьком,
лет через пять – оба учились в институте иностранных языков и
впоследствии очень гордились, что их сокурсником – пусть с другого
факультета и на пару лет старше – был известный режиссер Алексей
Балабанов. Потом в их жизни будет некий этап, когда они помотаются
по европейской части страны, но к развалу СССР окажутся в Москве. И
оба уйдут из жизни вскоре после завершения сытых нулевых, друг за
другом, от болячек, заработанных в эпоху первоначального накопления
капитала. От них останется квартира, которую мы с женой сумеем
превратить путем обмена в просторную трешку – и когда в меня
прилетел тот кусок кирпича, нам хотя бы не нужно было думать о том,
где жить.
В общем, информации о родителях у меня было достаточно, чтобы
найти их без особого труда – если не самому, то с помощью коллег из
Горького и Кирова. Вот только я сомневался, что мне стоит их искать
– по двум самым прозаичным причинам.
Из прочитанной фантастики я вынес знание о так называемом
«эффекте бабочки», который во время путешествий во времени может
привести к самым неожиданным последствиям. Например, я могу что-то
сделать, родители не встретятся, я не появлюсь на свет, не попаду в
прошлое, возникнет катаклизм, который сотрет из реальности всю
Вселенную. Конечно, были и другие теории – по одной из них именно
мой «присмотр» обеспечил их встречу в Горьком... но я в это не
верил и склонялся к самому суровому варианту.
Но больше всего я боялся привлечь к родителям внимание своих
нынешних коллег. Если я сделаю запрос в областные управления о
конкретных людях, да ещё и школьниках, моё начальство однозначно
воспримет этот неожиданный интерес подчиненного как странность и
начнет присматриваться ко мне с повышенным рвением. А мы и так все
ходили под колпаком – пусть не у Мюллера, как было в ещё не снятом
фильме, а у своих, советских, но хрен редьки не слаще. Подвесят
наружку, начнут изучать всё под лупой, могут и избить до полусмерти
в подворотне, чтобы спровоцировать на что-то... нет, лучше не
рисковать. Пусть мать и отец спокойно доживут до развала этой
страны, а там посмотрим. В девяностые у тех, кто работал в КГБ,
появилось много интересных возможностей, а контроль над
сотрудниками серьезно ослаб. И если не зарываться и делиться, то
можно было пройти между Сциллой и Харибдой беззакония и правосудия
целым и невредимым.