- Мистер Лелуш, ваша пациентка пришла в себя.
В поле зрения Фей появилось новое лицо, смуглое, с выразительным
крупным носом и серьезными, даже мрачными темными глазами, и
начался утомительный осмотр и опрос, словно в кино: сколько
пальцев, помните ли вы свое имя, где болит, и все в том же духе.
Отвечать у Фей почти не было сил, и, кажется, она бормотала
какую-то невнятицу. Наконец, вколов новую порцию обезболивающих, ее
оставили в покое, наедине с ее мыслями.
С воспоминаниями.
Прошло несколько дней — не меньше четырех, но Фей не могла
сказать точно, потому что все слилось в ее голове в сплошной
неразделимый поток мучительных минут — когда Ибрагим Лелуш,
мрачноватый доктор-алжирец разрешил ей встать и походить немного по
палате. Тогда Фей впервые выглянула в иллюминатор и увидела
знакомый берег с немного непривычного ракурса. Она находилась
сейчас на яхте, одном из тех роскошных кораблей, что стояли в
некотором отдалении, и которые она рассматривала несколько недель
назад, стоя на маяке. Тогда они и подумать не могла, как все
обернется.
В тот же день Фей впервые взглянула на себя в зеркало и не
заплакала только потому, что сил на это не было. Горелка оставила у
нее на щеке уродливый ожег, обработанный сейчас какими-то
особенными маслянистыми средствами, мерзкими на вид, и покрытый
тонким слоем марли. Доктор Лелуш, не склонный к мягкому обращению,
безжалостно сообщил, что останется шрам. А вот синяки, оставленные
палкой и мысками тяжелых ботинок по всему телу, скоро пройдут.
- Ничего не сломано, и это главное, - Лелуш похлопал ее по
плечу, прежде чем покинуть комнату.
Фей опустилась на кровать. Ее трясло. Она никогда не была
красавицей, но этот шрам... он перечеркивал всю ее жизнь, превращая
ее из нелепой щекастой толстушки в настоящую уродину. Фей предпочла
бы остаться без ноги или без руки, это было не так заметно и не
служило поводом для столь уж долгих пересудов. Но лицо... Хуже было
бы только если бы она потеряла глаза.
Впрочем, тогда бы она ничего не видела.
А если бы она потеряла разум, то еще и не помнила.
Воспоминания о произошедшем на пляже крутились в голове, мешая
спать. Не раз, и не два, и даже не десять Фей порывалась спросить у
мистера Шо, навещавшего ее по нескольку раз в день, о Луизе
Брикнелл и о том, что говорят сейчас в городе, но страх
останавливал. Страх и осознание того, что Луиза наверняка сейчас
счастлива и, быть может, утешает Артура. А он почти наверняка
поддается на ее чары, потому что Луиза — не нелепая толстушка Фей.
Луиза — настоящая красавица.