Боль от осознания этого была хуже, чем боль от прикосновения
огня к коже.
Поднявшись спустя некий совершенно неясный Фей промежуток
времени — боль и страх не позволяли мыслить ясно — Фей выключила
горелку и безразлично бросила:
- Разбиритесь с ней. И подчистите все. Вы знаете, что
делать.
И начался Ад. На Фей со всех сторон обрушились удары: ногами,
палками, чем угодно; по бокам, по животу, по спине, по ногам. Она
сжалась в комок, пытаясь защитить от ударов хотя бы живот и голову,
но не в силах была остановить издевательства. Или вытерпеть боль. И
вскоре уже все потемнело у нее перед глазами, а боль стала странным
отголоском, далеким эхом.
И снова вернулась, когда соленая океаническая вода вонзилась в
ее раны иглами. Она была повсюду. И волны, волны были повсюду,
подхватили ее, подбросили вверх и почти сразу потянули на дно. Фей
забарахталась из последних сил, тело ее не желало умирать, хотя
разуму, кажется, было уже все равно. Но океан был сильнее. Океан
всегда сильнее.
А придя в себя в третий раз, Фей увидела Эдварда Шо. Это был
первый раз, когда она попала к нему на яхту.
Она лежала на влажной палубе, а со всех сторон ее обступали
причудливые лица среди которых, казалось, не было ни одного белого.
И первой мыслью было, что она попала в руки торговцев людьми или
пиратов. Мысль абсурдная, в тот момент, однако, не казалась ей
таковой. Что еще она могла подумать, глядя глаза незнакомым арабам
или азиатам? Затем ее подняли на руки и понесли, бережно,
аккуратно, стараясь не причинить новой боли, и уложили на постель в
карабельном лазарете, обставленном так, словно
этоVIP-палата в дорогой клинике. Позднее уже Фей
узнала, что у Эдварда Шо все по первому разряду, он может себе это
позволить.
В четвертый раз она пришла в себя, когда закончилось действие
лекарств.
Боль была сильной, но терпимой. Фей вообще привыкла терпеть, ей
казалось глупым бежать к родным из-за каждой ранки, и со временем
эта привычка укоренилась глубоко. Ведь Луиза тоже никогда не
жаловалась, а Фей во всем старалась походить на кузину. Кузину,
которая размахивала у ее лица газовой горелкой.
Вспомнив об этом, Фей подняла тяжелую безвольную руку и
попыталась коснуться щеки, но почти сразу же запястье ее удержали
тонкие бледные пальцы.
- Не надо.
Не было сил шевелиться, и все что сумела Фей, это немного
повернуть голову — боль в щеке от этого усилилась — и скосить
глаза. Мужчина — тоже азиат, один из тех, кто ее вытащил из воды —
опустил ее руку на постель, накрыл одеялом и отодвинулся.