Если у меня всё получилось, то это
малая плата, если не вышло, то…
Я невольно выдохнул ругательство:
— Дарсовы Древние, чтоб вам…
Оборвал сам себя. Что им? Они умерли
четыре сотни лет назад, потеряв всё, что им было дорого. Что
им?
Ногу Рутгоша я засунул себе под левую
подмышку и зажал, Седого ухватил за штанину правой рукой и потащил.
Обратно к остальному отряду, туда, откуда они так старательно меня
тащили.
Три сотни шагов. Три дарсовых сотни
шагов, которые я раньше мог пройти с улыбкой даже с вдесятеро раз
большим весом на плечах. В этот раз уже спустя пятьдесят шагов я с
хрипом считал каждый следующий.
Рвало болью всё тело, пульсировал
болью правый глаз, а левый истекал слезами, из-за которых я то и
дело ничего не видел, в те мгновения, когда я хоть и смутно, но
что-то видел вокруг, вспышки боли в левой ладони то и дело
заставляли мир вокруг выцветать, но я дошёл, справился, со стоном
облегчения отпустил свои ноши и только сейчас додумался, что тащить
их сюда было совершенно лишним — зачем я это сделал?
Выбросил эту мысль из головы, обвёл
взглядом лежащих и выругался в голос:
— Тупой дарсов ублюдок!
Зачем? Зачем я тащил их сюда, теряя
время? Зачем?!
Над всеми лежащими горели мои печати,
которые напоминали о том, что нельзя называть нас Орденом или
Небесным Мечом. Над всеми, кроме двух. Здесь и сейчас это означало
лишь то, что эти двое мертвы. Я опоздал, и мои люди начали
гибнуть.
Слабейшие, погибли слабейшие из
отряда.
Мой взгляд заметался среди тел,
выискивая тех, кого можно было назвать слабейшим из оставшихся.
Вот этот!
Я торопливо шагнул вперёд, упал на
колени перед одним из искателей, шмякнул ему на грудь левую ладонь,
едва не заорав от пронзившей меня боли, но сдержался, прикусил
губу, а затем одного за другим вбил ему в тело четыре змея. Хотел
бы я сказать, что это заняло у меня один вдох, но нет, после каждой
вспышки боли мне приходилось судорожно втягивать в себя воздух,
приходя в себя, а затем ещё вбивать приказы в очередного змея.
Но я справился, открыл глаза,
сморгнул слёзы, повёл взглядом, выбирая себе следующего по силе, и
увидел, как истлела моя печать над ещё одним искателем, вовсе не
самым слабым из уцелевших. Над Бирамом, над тем, кто все эти дни
шагал рядом со мной, подсчитывая шаги и помогая этим составлять
карту этого Поля Битвы.