Затем снова ругнулся и прыгнул
обратно. Там надел на палец кольцо и выпрямился, уже сжимая в руке
горсть заготовок проверочных артефактов. Снова шагнул вперёд, прочь
от нас и на шаг дальше. Одним движением черканул ногтем по
заготовке и, присев, катнул её по чёрной траве. К моему изумлению,
заготовка не разбила в прах мёртвую траву, а беззвучно канула в
ней, словно провалившись. Я уже видел такое и не раз.
Седой же, словно так и должно было
быть, не оборачиваясь, с напряжением скомандовал:
— Пять шагов вперёд, втаскиваем всех
и лечим.
Зеленорукий кивнул, сделал шаг,
хмыкнул:
— Да, ощущаю и даже, можно сказать —
вижу, — затем сделал ещё четыре шага и обернувшись, принялся споро
тянуть верёвку, подтаскивая тела искателей.
Мне понадобилось сделать три шага, и
я с трудом удержался от потрясённого выдоха. Это не просто граница
зоны запрета, это ещё и граница иллюзии.
С облегчением высвободил восприятие,
охватывая пространство впереди, заглядывая за преграду змеев,
которые всё ещё надёжно защищали нас. Теперь я не ограничен едва
действующим левым глазом, а снова вижу мир ярким, сочным, во всех
деталях и на многие сотни шагов вперёд.
Никакого мёртвого леса вокруг нет, он
остался за спиной, ровно обрезанный границей двух запретов и
иллюзий. Нет ни травы, ни земли под ногами, Седой катнул
проверочный артефакт по серому голому камню, лишь чуть
припорошённому пылью, как и любой горный склон вне Поля Битвы.
Заснеженные горные вершины, которые всё это время были слева от нас
и нависали над нами, резко, за одно мгновение, за один мой шаг
переместились направо и сильно отдалились. Я даже видел там,
впереди, на половине пути между нами и вершинами тот самый город, к
которому мы стремились. Вернее, его развалины.
Но кое-что притягивало взгляд гораздо
сильней, да и находилось вот — рядом. Шагах в пятистах от нас
вздымалась к небу огромная статуя из серого камня. Высотой она была
не меньше, чем Меч на склоне Академии, грубая, повреждённая,
источенная, словно изъеденная. Она явно изображала идущего, который
раньше стоял, подняв левую руку ладонью к таким гостям, как мы. Но
многие годы назад статуя приняла на себя удар, который отломал эту
руку, обрушил её обломками вниз.
Вот локоть кусками, вот ладонь, от
которой откололся лишь указательный палец.