Но сильней всего взгляд притягивала
не статуя, не обломки руки, которые лежали перед нами, преграждая
путь, а то, что лежало за ними: у ног статуи, охватывая её до
колена, пульсировало серое свечение, полное разноцветных искр, а
посреди него — пять огромных, светящихся пятью разными цветами
шарообразных сгустка.
Похоже, мы дошли до истока ловушки,
до того места, откуда в узкие проходы катился вал стихии этапа
Повелителя. И для этой ловушки Древние использовали пять Сердец
Стихии.
Змеи шевельнулись, вновь пытаясь
вернуться ко мне, и вновь я осадил их, заставив остаться на
месте:
— Защищайте нас от стихии.
Правда, одним этим приказом не
ограничился. Седой и Зеленорукий втянули остальных искателей,
уложили их друг рядом с другом, позволив мне немного стянуть и
защиту из змеев, растянувшуюся за время нашего пути.
— Молодой глава, — прикрикнул на меня
Седой, — немедленно лечись! Кольцо!
Я кивнул, отстраняясь от восприятия и
статуи, достал кольцо из кармашка, надел его на палец, уже через
миг нырнув внутрь него и шагнув к полке, где стояли фиалы с
алхимией. Мне нужны те, что лечат тело и меридианы. С первыми
проще, а вот вторых не только меньше, но и выбрать нужно с
умом…
Я не успел этого сделать, до меня
донёсся приказ Седого:
— К бою!
А ещё до меня в кольце добрался холод
между лопатками от начавшего работать Прозрения.
Поминая дарса, я ухватил зелье
Духовной Росы и выскочил из пространства кольца Путника, сжимая два
фиала в пальцах.
Рванул зубами пробку на лечебном
зелье, через миг плюнул её в сторону, и тут же опрокинул
откупоренный фиал в рот, одновременно расширяя восприятие, чтобы
найти тех, с кем нам предстоит сражаться.
Боль, к которой я притерпелся и уже
даже не замечал, резанула меня с удвоенной силой, стоило только
алхимии добраться до желудка. И чем сильней алхимия разносилась по
телу, тем больше на меня накатывало боли.
Если до этого, в зоне запрета
движения силы, боль ослепляла мои глаза, заполняя всё вокруг
ослепительно-белым светом, то сейчас она словно дёргала восприятие,
сбивая его, не давая мне взглянуть далеко и туда, куда я хотел.
Да и со слухом творилось что-то
неладное — что-то прорычал Зеленорукий, но я не сумел разобрать ни
слова.
В себя пришёл, стоя на коленях. Ну
как пришёл — справился с болью, притерпелся, задавил её, вернув
управление как телом, так и восприятием.