— Рот закрой, — процедил
Зеленорукий.
— Это может приказать мне только
молодой господин калек, слуг и орденцев, но не ты. Кто ты, вообще,
такой? Калека на лечении или равный мне слуга?
Взгляд Зеленорукого на миг потемнел,
а затем он задрал подбородок и спросил:
— Младший господин, помнится, вы
говорили, что места главы стражи, казначея и пара других занята, но
для меня одно найдётся. Теперь я вижу, кем заняты все эти места, но
не могу не спросить — а точно что-то осталось? Сколько из комтуров
сейчас останутся с тобой и кому из них мне передать детей?
Я себя ощутил так, словно набил
полный рот незрелой мушмулы — скулы аж свело.
Вот только этим мне сейчас не хватало
заниматься: расспрашивать, кто из комтуров возьмёт на себя детей. Я
вообще не видел среди орденцев детей и не уверен, что в изгнании и
забвении Орден сохранил такую вещь, как Школу.
К тому же мне очень не хотелось
терять Зеленорукого, а он в прямом смысле давал мне подсказку, как
извиниться.
Поэтому я склонил голову и повёл
рукой:
— Зеленорукий, дети как были твоими,
так твоими и останутся. Сломанному Клинку нужно думать о будущем, и
дети должны этим будущим стать. Так что можешь считать себя главой
Школы юных идущих к Небу.
Зеленорукий помедлил, но затем всё же
кивнул:
— Я услышал, молодой господин.
Наши взгляды снова встретились, и я
добавил:
— Но Указ верности Сломанному Клинку
над тобой останется.
— П-ф! — презрительно фыркнул
Пересмешник. — Не срослось, старик? — над ним самим в этот миг
мигнула печать, и он торопливо поправился. — Обмануть моего
господина?
Зеленорукий скосил в его сторону
глаза и спокойно ответил:
— В отличие от тебя я и не пытался.
Это не первый Указ верности в моей жизни. Таковы правила
фракций.
— Ублюдочные правила.
— Не нравятся? Напомню, что мы теперь
с тобой, вроде как, в Сломанном Мече, а у них эти правила не
действуют на верхушку.
— Клинке, старик, что ты раз за разом
используешь это слово? Сломанный Клинок, ты же не орденец, чтобы
так глупо попадаться.
— Всё ты понял, Травер, всё ты
понял.
Я вмешался в их спор:
— Всё в силе. Год. Через год вы
будете свободны и сами решите, продолжать быть со мной или уйти,
поклявшись молчать. Это касается всех, — я поймал взгляд
Пересмешника, — и тебя тоже.
— Молодой магистр, — окликнул меня
Седой. — Мы закончили. Снимаем формации, держите.