Советник Бахар кивнул:
— Он был очень убедителен. Сказал,
что эти сожжённые годы были необходимой жертвой и он вернёт себе их
только тогда, когда мы заслужим прощение Императора.
Я лишь покрутил шей, оставив все
слова про себя. Уж больно побелел Седой, скрипя зубами. Ну
Морщинистый, ну ловкач. Он, случайно, самопожертвование сильнейших
идущих не сделал — необходимой жертвой? Ну, скажем, не сжёг в этом
походе пять лет жизни — слабак и почти предатель, который даже не
прикладывает сил для искупления Ордена?
Советник Бахар, глядя только на
Седого, сказал:
— Нам ещё многое предстоит
переосмыслить в делах прошлого, учитывая то, что мы знаем, — Седой,
всё ещё мрачный, кивнул, и советник Бахар тут же перевёл взгляд на
меня. — Глава, мы покинем вас на некоторое время, ещё не прогорит
малая палочка, и я вернусь, у вас сегодня первый урок со мной.
Я дождался, когда их шаги стихнут в
отдалении, негромко спросил:
— А ты достаточно переосмыслил
прошлое, чтобы поговорить со мной?
Рядом со мной оставался всего один
человек, так что у Пересмешника не было особого выбора: либо
промолчать, как обычно сделав вид, что мои слова его не касаются,
либо…
— Не понимаю, о чём вы, господин
столь многих людей.
Он решил остановиться на чём-то
среднем, смешав несколько возможностей. Но это уже был шаг вперёд
за последние дни молчания. Я развернулся, чтобы видеть его лицо,
его глаза и его печать, если уж на то пошло. Не всё же восприятием
пользоваться. Зато перешёл на мыслеречь, тщательно отмеряя
вложенную в неё силу:
— Я говорю о тех изменениях, что
произошли с тобой в тот день, когда ты узнал несколько моих
тайн.
— Несколько? Не все?
Я вернул Пересмешнику его
улыбку:
— Разумеется, не все. Всех моих тайн
не знает никто.
— Так же и у меня. Есть тайны,
которые не узнает ни один мой господин, как бы хорош он ни был.
— Значит, я хорош, — я кивнул,
принимая эту лесть. — Что же, мне не нужны все твои тайны, мне
нужен ответ, что изменилось в тот день.
— Неважно, — качнул головой
Пересмешник. — У тебя есть гарантии моей верности, чего тебе ещё,
господин?
— То, что может объяснить изменения
в тебе. Ты больше не пытаешься навредить мне, пьёшь вино с моими
старейшинами, изображаешь из себя невозмутимого телохранителя. Что
изменилось в тот день? Чего мне ждать от этих изменений?