Сорок апрельских дней - страница 108

Шрифт
Интервал


«Ну вот! Мысли читает… Лишнее доказательство».

— Кир, очнись! Я не галлюцинация! А ты — жив!

— Жив? Что с того? Это ведь ненадолго. И — тьма.

— Нет никакой тьмы! Точно тебе говорю, я недавно оттуда!

Кир молчал. Он уже ни во что не верил. Из головы не выходил сегодняшний сон.

«Всё смешалось. Ночь и день, сон и реальность… Эйприл и Мэйби. Они и похожи, и разные».

Кир вспомнил, как Мэйби забавно сопела и хмурила бровки, когда пила чай. Так же, как Эйприл.

«Эйприл… Почему Гадес так назвал домашнюю сеть? Почему Фиест выкрикивает это имя во сне? И главное, какое отношение всё это имеет ко мне? Маньяки, драконы и чёрные валуны! Что всё это значит? “Здесь пролилась кровь мальчишки! Твоя кровь, Кирилл! И девчонки…”»

Кир разглядывал чёрные камни в бухте внизу, а на душе было так же черно.

«Что, если ни один из миров: ни дневной, ни ночной — не реален? Что, если я уже мёртв? Здесь всё как во сне, на тех же местах. Вот торчат из воды развалины астропорта, в котором Кирилл встретил Мэйби. Их связывает с руинами города нитка маглева — эстакады возвышаются над радиоактивной пустыней, среди покосившихся ветряков. Только планета другая — Земля, а не Диэлли. Но откуда мне знать, на какой я планете? «Земля», «Диэлли» — названия звучат странновато. Возможно, я сам их придумал».

Рука Эйприл тихо легла на плечо.

«Что, если мы сидели с девчонкой у этих камней, и нас сожрал кровожадный дракон Фиест — сбросив бомбы или подкравшись с ножом?

А может, я только ещё умираю. Лежу возле чёрной воды, и агонирующий мозг проделывает все эти штуки! Вот отчего в сновидениях мне хочется пить — от потери крови! Может, рядом со мной, в багровой луже — Эйприл, Облако или Мэйби — кто знает, какая из них настоящая! И нет никакой вечно изменчивой Станции!»

Солнце всё же прорвалось сквозь тучи. Засверкали огненные столбы, подпирающие свинцовые небеса.

«Прямо как башни накачки…»

Эйприл встала и молча ушла.

«Кажется, я теперь понимаю, зачем появилась девочка с конопатым вздёрнутым носиком. Постепенно она забирает всё. Если это лечение эгоизма, то весьма радикальное: без пациента нет и болезни!

Сначала она забрала будущее и прошлое. Потом веру в себя, в людей, в человечество и науку. Забрала веру в то, что я — человек, в собственный разум и память, в реальность этого мира…

Вера! Именно её она и уничтожает — любую! А более, ничего.