На Земле руководить было некем: по официальной статистике,
население планеты состояло из Кирилла и его отца. Человечество
давно переселилось в другие части Млечного Пути, а Земля стала
опорным узлом сети контроля повстанцев, да циклопическим
экспонатом. Раз в несколько лет прилетала экскурсионная группа,
чтобы взглянуть на радиоактивные пустыни, руины городов, заваленные
мусором берега, и скорее убраться назад.
К тому же подчинить мальчишку Маяк бы не смог — нейрочип
имплантировали только в шестнадцать, а для такой операции нужно
было сначала убраться с Земли.
Маяк был не нужен, и Станция превратилась бы в нагромождение
бетона, ржавого металла и рассыпающегося под неумолимым южным
солнцем белого пластика — умей Маяки умирать.
Кир закинул ноги обратно и осторожно поднялся. Сегодня форма
арки была неплохой. Выпадали дни, когда на середину было не пройти
— вылезшие наросты преграждали путь. А случалось, на арке
невозможно было сидеть из-за чересчур крутого изгиба.
Даже на высоте ветер был слабый, но налетавшие время от времени
порывы заставляли шагать внимательно и неспешно.
«Так, осторожно…»
Шаг, другой…
«А почему осторожно? — мелькнула вдруг злая мысль. — Мне разве
не всё равно?»
Мальчишка дошёл до конца арки. Развернувшись к океану и ветру
спиной, начал спуск по одной из опор, ловко хватаясь за ажурные
конструкции из тёплого молочно-белого материала. Отсюда, с высоты
тридцатиэтажного дома, была видна вся Станция. Но Кир не особенно
любовался — хоть мягкая подошва кроссовок и не скользила, нужно
было смотреть, куда ставишь ноги.
Кир обожал высоту, свободу и открытый простор, поэтому почти
ежедневно взбирался на одну из четырёх арок Станции. Южная,
ближайшая к обрыву, была любимой.
Когда до земли оставалось три метра, мальчишка прыгнул — лишь
для того, чтобы что-то почувствовать…
Ударило по ногам. Кир с шумом втянул воздух сквозь зубы.
Больно. Но как-то не так, не по-настоящему.
Кир обернулся. По океанской глади текло расплавленное золото
солнца. Слепящий свет и мириады жарких сполохов, заполнивших все
пространство вокруг — до конца, до неразличимого горизонта. Ни тени
движения, ни криков птиц, ничего.
Кир постоял, наблюдая, как потоки солёного бриза играют его
волосами, и пытаясь ощутить хоть какую-то связь с окружающим
миром…